Было так темно, как будто все небо выкрасили в черно-расчерные чернила.
Стали распрягать. Лошади встряхивали с себя усталость и пыль. Лезли мордами к мужикам и подбирали на ходу колосья.
Мужики ругались — лошади не давали себя спутать.
— Эхо кто такой? — подошел другой к Тараске, собирая сбрую на земле.
— Не трожь… Ланшинова Егора парнишка… Дорогой подобрали…
Лошадей отпустили, и они. встряхивая гривой. запрыгали от стана.
— Ну, пойдем ужин готовить…
Одни мужик разгреб палкой золу. На серой кучке сверкнули незаглохшие искры.
Нарвал, наложил сухую траву.
Прилег на землю и стал раздувать. Трава затрещала, черными кружевами заклубился дым, и костер ярко вспыхнул.
— Стенай, давай!.. Стань… картошку!..
Степан, молодой работник, налил в ведро
из бочки воды, поднес к костру. Потом он нашел палку, сунул в ведро и начал мешать.
— Ты что ото делаешь? — спросил Тараска.
— Картошку чищу… Не видел, как?..
Степан рассказал ему, что едоков много, и варить надо много. Чистить поясом Очень долго. Помешан так палкой в ведре, картошка молодая, шелуха сама но себе и отстанет.
Слив грязную воду и налив свежую, Степан подвесил ведро к чагану.
— Ну, теперь готово, — проговорил он, бросая в ведро целую горсть соли, — подкладывай только дрова…
Мужики расселись вокруг костра. Начали свертывать цыгарки.
Тот мужик, который подвез Тараску, был старше всех, и его звали Федорычем.
— Пробуй, сварилась ли картошка?.. — указал он.
— Сейчас… Режь хлеб…
Степан расстелил дерюгу около костра, принес большой каравай хлеба и мешочек соли. Вкусна как картошка, особенно молодая, да еще с жару! А как пахнет, когда от нее идет пар!
У Тараски так и потекли слюни…
Обжигаясь, перекидывая картошку с руки на руки, мужики ели молча.
Съели весь хлеб. Вытаскали всю картошку, и опять закурили.
— Идем спать, а то поздно, — встал Федорыч.
Отойдя от костра, Тараска невольно вздрогнул от холода.
Спали на больших скирдах.
Тараска сразу же кувыркнулся в снопы, Федорыч прикрыл его чапаком.
Мужики долго перед сном калякали.
— Ты, Федрыч, расскажи, как к белым лопал, — позевывая, проговорил Степан.
Замолчали. Потом Федорыч начал:
— Выгнал я коров в поле, а гнать надо за овраг, к лесу. Уже полдень. Глядь, ко мне конные скачут. Двое с винтовками, и все как честью. Подлетели и кричат:
— Стой!
— Стою, — говорю, — милые мои, никуда не иду.
Балякают они промеж себя, да оглядываются.
— А кто вы такие будете? — спрашиваю их.
Мы, — говорят, — из отряда. Коров у тебя должны для отряда забрать…
— Коровы, мил мой, опчествены… Как же так?..
— Нам, — отвечают, — Совет разрешил взять.