Ступенька, карниз, еще ступенька...
Вот и амбразура.
Сколько до нее?
Метров пятнадцать? Нет, пожалуй, больше.
Вот он, ствол пулемета: бьет непрерывно, точно задыхается от злобы...
Так, теперь надо осмотреться еще раз. Слева не подобраться: кручи. Справа — тоже кручи... И выступ этот с дзотом, как огромный кулак, который занесен над теми, кто скоро начнет переправу.
И кругом чабрец или какая-то другая трава, издающая приятный степной запах. Кажется, все-таки чабрец.
Путь к дзоту только один, как ты и говорил Горохову: напрямик, к амбразуре. Другой дороги нет.
И, пытаясь заткнуть эту щель, прямо в амбразуру бросил Чолпонбай гранату.
В ту же секунду ствол пулемета, изрыгающий пламя и сталь, переместился сантиметров на пятнадцать — двадцать. Граната, ударившись о него, перекувыркнувшись, отлетела, покатилась и взорвалась неподалеку от Чолпонбая. Осколки известняка просвистели у самых ушей. Меловая пыль покрыла вторую, последнюю гранату. Он посмотрел на нее с надеждой, зачем-то вытер, перевел взгляд на дзот и перебросил через него эту последнюю гранату, рассчитывая, что она взорвется у входа.
Грохнул взрыв.
Но пулемет дзота не прекратил огня.
Потом почему-то смолк. В этом действии врага была какая-то загадка.
Чолпонбай услышал немецкую речь и увидел, как из амбразуры на него направили автомат. Он быстро подался в сторону и упал... Помедли он мгновение — автоматная очередь распорола бы его наискосок.
Левое предплечье покрылось кровью; она потекла в рукав гимнастерки. Левая рука перестала подчиняться хозяину.
Желтовато-красные круги появились перед глазами. Послышались какие-то голоса. В памяти начали всплывать какие-то лица.
Чоке на миг увидел себя: вот он бежит за комиссаром полка — он должен попасть в число тех, кто первым переправится на правый берег Дона.
Вот он вытянулся перед комиссаром и будто слышит свой голос: «Или если мне еще комсомольского билета не выдали, то и доверить нельзя?!»
Вот он в бинокль рассматривает правый берег, отваленный камень... Струйка дыма... Легкий белесый туман раннего утра и еще что-то...
Нет, это не Меловая, это снежные горы Тянь-Шаня. Это в них летят пули...
Он вытаскивает из горной речки товарища, но пули летят в него.
Он садится на коня, но пули — в коня.
Он сажает сокола на плечо, но пули летят в сокола.
Он пасет овец с братом Токошем, но пули летят в грудь Токоша.
Из-за выступа горы волк-волчище: «Есть сила сильней моей: эта сила — человек!»
Вот Сергей Деревянкин в окопе смотрит на него: «Ну, здесь люди надежные!» А пули летят в Сергея.
Надо защитить и майора-комиссара, и друга, упавшего в реку, и Меловую гору, и Тянь-Шань, и коня, и сокола, и брата Токоша, и Сергея...