He первая атака (Борзунов) - страница 42
— Нача...
И не договорил.
Показалось, что над самым ухом застрочил пулемет. Он бил с крайнего выступа Меловой горы. Бил оттуда, откуда его не ждали.
Не зря показалось вчера Чолпонбаю подозрительным расположение камня. Дзот контролировал огнем и реку, и подходы к Меловой горе, и подступы к уже обезвреженному дзоту.
Сейчас пулемет бьет по ним и каждую секунду может перенести удар на тех, кто начал форсировать реку. И переправа будет сорвана, если не перервать глотку этому дзоту. Но как? Как его взять? Как остановить огонь врага?
Эти вопросы неумолимо возникали не только перед командиром полка, но прежде всего перед теми, кто был на том берегу, у подножия Меловой горы...
— Справа придется! — крикнул Герман.
— Да, надо в обход! — подтвердил Горохов. — Но сколько времени потеряем? Сорвем переправу, если не заткнем ему глотку!
Чолпонбай тронул старшего лейтенанта за рукав и попросил так, словно речь шла не о нем, не о его жизни, а о чем-то постороннем, именно попросил:
— Разрешите мне напрямик?
— На-пря-мик? — Горохов даже протянул это слово: напрямик — значит верная смерть, верная, даже вдали от дзота. Тут шансов нет ни одного из десяти. Ни одного из сотни. Ни одного из тысячи.
— Да, напрямик! — уже требовал Чолпонбай. — А вы оба бегом, в обход. Иначе сорвется переправа. Если я даже не сумею что-либо сделать, то хоть отвлеку на себя внимание противника. А вы за это время...
И тут Чолпонбай трижды поднял над собой автомат: как бы продублировал условленный сигнал.
— Давай, дружище! Вот тебе гранаты. — Горохов протянул свои.
— У меня есть дареные. От политрука Деревянкина...
Горохов обнял солдата, коснулся разгоряченной щекой щеки друга. И Чолпонбай быстро, как кошка, пополз на меловую кручу. Горохов и Герман устремились по каменной террасе в обход, чтобы с двух сторон блокировать дзот.
Был непонятный прилив сил: будто сейчас Чолпонбаю помогали все преодоленные им горы Тянь-Шаня, помогали месяцы тренировок и учений и еще что-то, неуловимое, неосязаемое.
Глина, налипшая на подошвы у берега, отлетела, и теперь стало удобней опираться носками и каблуками сапог о выемки и расщелины в известняке. Пальцы точно сами видели, где им лучше уцепиться. Тело стало легким, будто не было трудной переправы вплавь, не было подъема, не было рукопашной схватки в первом дзоте. Все началось сначала.
Он не замечал, что небо розовеет. Не мог оглянуться и увидеть белый маскхалат редеющего тумана, который утром скрывал от врага наши войска, уже готовые начать переправу. Чолпонбай знал, что она должна начаться, должна начаться сразу же, как только замолчит пулемет дзота.