Живые фонарики (Пинясов) - страница 26

— Зря не соглашаетесь, зря, зря!

Наконец уговорили толстуху, и она ответила:

— Ладно, ладно.

А сама по-прежнему сидит в болоте и не поёт.

Стали её птицы уговаривать вспорхнуть и занять любое дерево.

Глуховатый тетерев забормотал:

— Бу-бу-бу, устраивайтесь на дубу!

— На дубу для моего голоса низко.

— Пожалуйте на берёзу!.. На осину!.. На рябину!.. На сосну!..

Но, сколько ни предлагали птицы, всё лягушке низко.

— Я хочу петь выше всех. Иначе не согласна!

— Пожалуйста, пожалуйста! Раз у вас такой сильный голос, поднимайтесь как вам угодно, хоть выше жаворонка. Это нам не в укор, не в укор! — затараторила сорока.

— Разве вы не видите, что я крылья на воду постелила сушить! — показывая на широкие листья жёлтых кувшинок, сказала лягушка.

— Это очень долго ждать, — огорчились птицы. — Разве скоро крылья в болоте высохнут? У всех к тому времени птенцы выведутся, и концерты кончатся. Когда детей кормят, петь некогда. Неужели так и не услышать нам важную певицу?

— Как тут быть? Как тут быть? — взволновался перепел.

И попросили птицы сильного, крепкого, смелого ястребка поднять лягушку выше всех.

Подхватил ястребок лягушку под мышки своими цепкими когтями и пошёл вверх. Кругами летит, словно по винтовой лестнице вверх поднимается.

И спрашивает:

— Выше? Выше?

— Да, да, да! — отвечает лягушка.

— Взви-ить, взви-ить?

— Да, да, да!

Вот уж лес внизу, как зелёная шляпа, а река, как синяя лента. А ей всё низко. Залетел ястребок под облака, в такую высь, откуда ни одна птица не поёт. Расправил крылья, парит на одной высоте и говорит:

— Начинайте, уважаемая! Лебедь красивей вас и тот на три взмаха ниже поёт!

Раскрыла рот лягушка во всю ширь да как гаркнет:

— Ур-род! Ур-род! Я не такова! Я не такова! Ур-род! Ур-род!

А ястребок подумал, что она его ругает, и рассердился:

— Ах, если я урод, ищите себе красавца! — и выпустил её из когтей.

С огромной высоты плюхнулась лягушка обратно в болото, так что от удара об воду сплющилась.

И вот с тех пор сидит у себя в болоте сплющенная и кричит, надрывается:

— Вот я какова! Вот я какова!

Птицы теперь и сами не рады, что пробудили в ней любовь к пению. Тетерев на что глуховат и тот на ночь уши крылом закрывает.

Сколько перепел её ни уговаривает: «Спать пора, спать пора!» — лягушка и слышать не хочет: и день и ночь квакает.

Только тем певчие птицы и спаслись, что серую цаплю позвали.

Когда цапля на одной ноге в болоте стоит, знайте: это она лягушку сторожит.

Боится ква-ква, что цапля её, сплющенную, проглотит. Спрячется под листья кувшинки и помалкивает.

Бежали муравьишки