— О, мое сердечко, мое сердечко! Только тебя я хочу увидеть… Только тебя! Все нагоняет на меня тоску и скуку, и только твой звонкий смех может развеселить меня, — прошептал Людовик.
Мессалина задрала головку вверх и посмотрела на хозяина, словно она понимала, чувствовала его нерешительность и нежелание приступать к королевским обязанностям. Она коротко тявкнула. Застывший по другую сторону двери отлично вышколенный лакей тотчас же отворил дверь. Людовик вошел в свою парадную спальню. Он, словно мальчишка, перескочил через позолоченную оградку, окружавшую постель. Лебель надел на голову Людовику ночной колпак, как того требовал этикет, и король, позевывая, улегся под фиолетово-алые покрывала постели, в которой спал еще его прадед. Каждое утро он проделывал одно и то же, если жил в Версале.
«Мне следовало бы отказаться от этой смешной, глупой, безнадежно устаревшей церемонии», — с раздражением подумал Людовик.
Он уже несколько раз заводил разговор об этом со своими министрами и камергерами, но они всякий раз поднимали такой крик, что он отступал.
Король еще раз зевнул. Его клонило в сон.
— Ваше величество, можем ли мы открыть двери и впустить посетителей?
— Да, Лебель, — отозвался Людовик и приподнялся на подушках. — Лебель!
— Слушаю, ваше величество.
— Не знаете ли вы, прибыли ли братья де Вильнев-Карамей? Я послал за ними рейтар… — прошептал король.
— Да, ваше величество. В эту минуту герцог де Ришелье беседует с этими господами в одной из гостиных, я сам видел. Он их опекает, как вы приказали.
— А… она… Лебель? — вопросительно взглянул на лакея король.
— Мадемуазель де Вильнев прибыла вместе с братьями! — тотчас же заверил короля верный и все понимающий с полуслова слуга.
— Прекрасно, Лебель! — обрадовался король к от души заулыбался. — Это семейство должно войти сюда вместе с самыми почетными гостями.
— О, сир, это большая честь для них! И главный камергер, маркиз де Доб, будет, вероятно, очень недоволен!
— Не сомневаюсь! Ну что ж! Вот у него и появится еще одна тема для разговоров. А теперь идите, Лебель!
Лакей молча поклонился и открыл двери, пропуская в спальню главного камердинера и главного камергера.
— Хорошо ли почивали, ваше величество? — приторно-сладким голоском осведомился главный камергер, делая вид, будто искренне верит в то, что король провел ночь в своей парадной постели. Впрочем, так поступали при дворе все.
— О, великолепно! Благодарю вас, маркиз, — промолвил король еще более хриплым голосом, чем обычно.
— Готовы ли вы, ваше величество, принять ее величество и членов вашей семьи? — торжественно вопросил главный камергер.