— Тогда, будь так любезна, мое сердечко, сойди с моей ноги, а то ты мне ее отдавила! — еле слышно прошептал король, чтобы только Батистина могла расслышать его слова.
Батистина прищурила глаза и едва не расхохоталась. Она посмотрела на неподвижного Людовика. Он был красив, загадочен, непонятен, но Батистина знала, что любит его.
Церемония представления королю для Батистины закончилась. Она отступила назад, все с теми же тремя реверансами, что было в тысячу раз трудней, так как приходилось пятиться и постоянно думать о том, как бы не запутаться в платье, не наступить на шлейф и не упасть навзничь. Батистине все же удалось избежать неприятностей, и она сочла, что для первого раза успешно справилась с задачей. Она снова поискала взглядом Адриана, чтобы выяснить, нашел ли он ее элегантной.
Адриан о чем-то оживленно болтал с двумя фрейлинами, по-видимому, старыми знакомыми. Батистина обиженно поджала губы. Похоже, брат не очень-то хотел уделять ей внимание и нашел себе занятие поинтересней. Но герцог Ришелье и герцогиня д’Арманьяк не дали ей времени на размышления. Они привели ее к покоям королевы.
— Ваше величество, позвольте мне… — снова запела уже известную песню герцогиня д’Арманьяк.
Батистина опять повторила три реверанса, а затем, как предписывает этикет, сделала вид, что целует край королевского платья.
Мария Лещинская взмахнула веером и отвела в сторону подол юбки, не дав Батистине коснуться ее. Она пристально посмотрела на девушку.
— Сколько вам лет, мадемуазель де Вильнев?
— Семнадцать, ваше величество.
— Отныне вы будете одной из моих фрейлин, — недовольным тоном промолвила королева.
— Благодарю вас, ваше величество! — улыбнулась Батистина.
Королева слегка кивнула головой. Церемония представления была окончена.
— Но, дорогая моя Папетта, она ведь совсем еще ребенок! — прошептала Мария Лещинская своей наперснице, герцогине де Люйн.
— Да, мадам, но иногда дети бывают более опасны, чем взрослые! — задумчиво покачала головой герцогиня.
— Вы что же, Папетта, на самом деле думаете, что она станет следующей фавориткой?
— Боюсь, что так, мадам, она очень красива и, кажется, не испытывает страха ни перед чем на свете.
Батистина, не ведая о том, какие опасения высказываются на ее счет, покорно следовала за герцогиней д’Арманьяк, и реверансы уже не казались ей такими трудными. Она начала привыкать ко двору. Все с большей и большей уверенностью она проделала все эти трюки и чудеса ловкости перед дофином, а затем и перед дофиной.
Прошло уже довольно много времени.
— Подождите в большой галерее, мадемуазель! За вами придут! — сказал герцог, покидая ее. Герцогиня д’Арманьяк тоже откланялась.