— Господин лейтенант, две лошади захромали! Мы не сможем добраться до почтовой станции, а ведь надо сменить лошадей! — закричал кучер.
Сгущались сумерки. Над полями стлался легкий туман. Федор часто привставал в стременах, весь объятый смутной тревогой.
— Мы подкуем лошадей где-нибудь здесь, неподалеку. Надо только найти пристанище да кузнеца!
— Посмотри на Федора, Элиза! Какое у него смешное и странное выражение лица! — сказала Батистина, наклоняясь к окошку.
— Мадемуазель Батистина, наш Федор теперь уже совсем не тот, что прежде, — прошептал молчавший вею дорогу Грегуар.
— Что ты хочешь этим сказать, мой добрый Грегуар?
— Вы еще очень молоды, Батистина, и не заметили, что ни один из нас не вернулся прежним из этого проклятого путешествия, — сказал Грегуар, переходя на шепот. — Все мы очень многое пережили и сильно изменились. Федор, например, потерял свою жену во время плавания!
— Как это потерял? — озадаченно спросила Батистина.
— Да, да! Потерял! Это была славная, добрая монголка… Однажды утром мы обнаружили, что ее нет на борту корабля. Исчезла! Испарилась! Пропала! Что с ней произошло? Может быть, упала за борт? Ее сожрали акулы? Никто ничего не знал и никогда не узнает. Мы привязали Федора к мачте, потому что он тоже хотел броситься в море….
— Боже мой! Бедный Федор! — воскликнула Батистина со слезами на глазах.
— А ваш брат, господин Адриан, не рассказывал вам, какую утрату понес он сам? Ведь его обожаемая невеста, прекрасная, нежная принцесса Ясмина испустила последний вздох у него на руках в Пекине! Он долгие месяцы потом метался в бреду… Ни разу больше он не произнес ее имени, но я-то знаю, как часто он вспоминает ее, хотя и не выказывает своих чувств. Что же касается господина Флориса, то он тоже нуждается в нежности и любви! Его грубость — всего лишь защитная маска… Он тоже очень дорого заплатил за право быть счастливым…
В словах Грегуара Батистина услышала скрытый упрек.
— О, мой славный, милый Грегуар! — промолвила она, обвивая его шею руками. — Ты правильно поступил, рассказав мне обо всем. Я постараюсь быть с ними поласковее… Боже мой, а я-то ничего не знала! Я ровным счетом ничего не поняла! Какая же я глупая и злая!
Грегуар по-отечески погладил золотистую головку.
Жорж-Альбер корчил горестные гримасы и жалобно верещал, будто хотел сказать:
«А я-то? Я-то разве не страдал?..»
— Лейтенант, вон там, прямо на берегу Шельды, какой-то кабачок! — закричали драгуны.
— Отлично! Остановимся и подкуем лошадей!
Разумеется, назвать данное заведение кабачком было большим преувеличением. Скорее, это была какая-то харчевня, маленькая и грязная. По единственному столу, стоявшему посреди темной комнаты, расхаживали куры и оставляли свои «презенты» около тарелок, кувшинов и хлебных корок.