— Ваша комната здесь, на второй этаж! — буркнул полковник, еще сильнее закручивая усы.
Батистина последовала за ним наверх. Шествие замыкали двое солдат. Полковник открыл дверь и пропустил пленников вперед.
— Вот ваш комната, рядом будуар. Если вы иметь нужда, стучать, часовой открывать и все исполнять. Вы быть наготове через час! — буквально прорычал Бамбертон.
— Быть готовой? Но к чему? — воскликнула Батистина.
— Вы ужинать с его светлость герцог Камберленд! — рявкнул полковник.
— Как мило было с вашей стороны похитить меня, но забыть мои платья! Мне просто нечего надеть! — язвительно заметила Батистина.
Выведенный из себя полковник возвел глаза к небу и завопил:
— Мадемуазель, вы выбирать из военный трофей! — он открыл битком набитый платьями гардероб.
Батистина радостно вскрикнула и сразу же забыла о присутствии полковника, даже о самом его существовании. Ее также ничуть не задело упоминание о военных трофеях. Туалеты были прекрасны, а откуда они взялись — ее не интересовало.
— Вы не иметь нужда больше ни в чем? — вздохнул измученный полковник.
— О нет! Нуждаюсь, очень нуждаюсь… Я хочу получить горячую воду.
— О-о? Но зачем?
— Как это зачем? Представьте себе, для того, чтобы помыться!
— Отлично! Я присылать одна голландская женщина помогать вам! — сказал полковник, выходя из комнаты и поворачивая в замке ключ.
Жорж-Альбер тотчас же знаком поманил Батистину к окну, но англичане были вовсе не так глупы, чтобы оставлять окна открытыми. Ставни оказались заперты снаружи. Дверь вновь отворилась. Батистина едва успела отскочить от окна и присесть на постель. Часовой пропустил в комнату толстую голландку с лоснящимся от жира лицом. Женщина приветливо улыбалась. Она несла два огромных кувшина, из которых валил пар.
— Ах, какое счастье! — воскликнула Батистина, торопливо раздеваясь и с наслаждением погружаясь в лохань, стоявшую в туалетной комнатке.
Жорж-Альбер стыдливо отвернулся. Красота обнаженной Батистины была воистину ослепительна. Толстая голландка старательно терла девушке спину, взбивала мыльную пену и ополаскивала шелковистую кожу. Казалось, ей и дела не было до того, что Батистина принадлежит к вражескому лагерю.
Батистина встала и увидела свое отражение в зеркале. Она разглядывала свое тело, круглые груди с розовыми сосками. Батистина вдруг подумала, что создана для любви… Но в чем, собственно говоря, заключалась любовь? Что это такое? Она представила себе, как мужские руки прикасаются к отливающей перламутром груди… Она вспомнила поцелуи Жеодара, ее первые поцелуи в жизни! А затем и восхитительное ощущение, которое испытала, когда ласковые руки Людовика прикоснулись к ее груди… все это было так ново, так заманчиво, но в то же время подспудно таило в себе какую-то угрозу.