— Эй ты, рыжий! Небось, не отказался бы от меня, если бы я оделась попригляднее да почище?
— Не хочешь ли отведать кой-чего, красавчик?
— Да уймись же, Макрель! Замолчи!
— Эй! Девки! Гляньте! Видать, принцесса!
— Ого! Ну и вырядилась! За кого только эта тварь себя выдает!
— Кривляка поганая!
— Жеманница! Тоже мне, красотка!
— Да-а-а… Ей-то хорошо там, наверху!
— Чертова кукла! Уж ей-то хватает чистого воздуха! Ишь, расселась!
— Распутная корова!
— Шлюха!
— Интересно узнать, кто из них развлекается с этой дамочкой?!
— Эй! Иностранка! Иди вперед да получше смотри под ноги!
— Помолчи же, Дядюшка!
Выслушав всю эту брань, Батистина густо покраснела. Женщины пристально разглядывали ее, указывали на нее грязными пальцами, издевались. Роскошный наряд Батистины делал их лохмотья еще более убогими, и это злило их. Засвистел кнут. Несколько ударов обрушилось на полуобнаженные плечи несчастных. Батистина вскрикнула. Она хотела помешать солдатам бить этих женщин, хотя те совершенно незаслуженно оскорбляли ее.
Высокая, худая мегера с пылающим ненавистью взглядом, со спутанными, словно у колдуньи, волосами смотрела на девушку с таким интересом, что Батистина задрожала. Жорж-Альбер в это мгновение еще дальше забился в кучу канатов и застучал зубами от страха. Батистина несколько минут стойко выдерживала злобный взгляд странной женщины, потом отвернулась и поспешила удалиться, хотя ей и было стыдно, что она трусливо бежит от дурацких шпилек и шуточек этих неблагодарных созданий.
— Эй, смотри-ка, Иностранка! Она тебя испугалась!
— Ха-ха! Я еще пущу ей кровь, этой кривляке! — раздался пронзительный хохот.
Вскоре пассажиры привыкли к тому, что каждый день по часу женщины гуляют по палубе. Господин Вейль, испытывая угрызения совести, даже снизошел до того, что оказал помощь одной из них, родившей мертвого ребенка, и другой, у которой воспалилась и загнила рана на ноге.
Батистина избегала встречи с несчастными. Однако, по доброте душевной, она послала им кое-какое белье, несколько платьев, юбок, шалей и другие мелочи.
Внезапно налетел довольно сильный ветер. Качка больше не вызывала у Батистины неприятных ощущений. Девушка только немного огорчилась: теперь она не могла отправляться с визитами на другие суда — высокие волны делали путешествие на шлюпке опасным.
Караван обогнул Канарские острова. В воздухе запахло грозой.
— Через день-два задуют пассаты и понесут нас на северо-запад! — уверял всех капитан Робино, не терявший веры в благополучный исход и стремившийся передать свой оптимизм другим.
В эту ночь Батистина нежилась на койке. Волны укачивали ее, как малое дитя в люльке. Она набросила на обнаженное тело легкое прозрачное покрывало из муслина. Корабельный колокол пробил полночь. В каюту тихо прокрался Легалик. Батистина тотчас же закрыла глаза и сделала вид, что спит. Это входило в правила их безмолвной ночной игры. Легалик обычно будил ее своими ласками, затем раздевался и овладевал ею с какой-то неистовой страстью. Батистина выждала несколько секунд, не подавая признаков жизни, и открыла глаза, удивленная тем, что любовник еще не сидит на койке и не ласкает ее. Легалик молча стоял у нее в ногах и тяжело вздыхал.