Посовещавшись, решили и объявили команде, что с наступлением темноты лодка всплывёт и будет отрываться от противника самым полным ходом. Иного выхода нет.
Старший моторист, вызванный механиком в центральный пост, выслушав приказание, пожал плечами и ответил: «Есть».
После ухода старшего моториста в переговорную трубу стало слышно, как лязгает металл и сдержанно переговариваются мотористы. Потом старшина спросил разрешения зажечь в дизельном отсеке свет. Механик разрешил и, припав ухом к переговорной трубе, слушал звуки, доносившиеся от отсека, определяя, что сейчас там делают люди.
Донёсся голос: «От машины!» Засвистело, кашлянуло несколько раз, в ушах кольнуло от повысившегося в лодке давления. Это провернули дизель сжатым воздухом.
— Услышат, — вздохнул штурман. Механик пожал плечами.
Перед всплытием в отсеках зажгли все лампы. Люди жмурились, словно вылезли из подвала, и за этими гримасами пытались скрыть своё волнение.
За бортом была тишина, и только стрелка тахометра показывала, что лодка идёт малым ходом.
Ещё на глубине голосом, а не звоном колоколов громкого боя объявили артиллерийскую тревогу. В центральный пост прибежали матросы: мотористы, трюмные, торпедисты, рулевые — те, кто по артиллерийской тревоге должен превратиться в орудийную прислугу.
На тонком вертикальном трапе, идущем от настила центрального поста до верхнего рубочного люка, повисли люди. На самом верху, упираясь головой в отпотевшую крышку люка, — командир. Он сидел на плечах сигнальщика. Того, в свою очередь, подпирал плечами комендор, держа под мышкой сундучок с прицелом орудия; сам комендор сидел на заряжающем, тот — на подносчике снарядов, — и так до самого низа на трапе повисла гигантская сороконожка, склёпанная из человеческих тел. Она прерывисто дышала и нетерпеливо вздрагивала.
Наконец раздалась команда на всплытие. Зашипел воздух. За бортом заскрежетало, забулькало, словно сдирали обшивку.
Сороконожка на трапе поджалась и напружинилась.
— Всплыли! — крикнул боцман. Но командир по плеску волн уже понял это и открыл люк.
Гигантская сороконожка быстро зашевелилась и побежала вверх. Каждому казалось, что передний ползёт медленно.
На мостике сороконожка распалась. Каждый на миг застывал, оглушённый свежим воздухом, и бежал на своё место.
На самом горизонте набухла густая туча. Командир ей обрадовался: на её фоне будет трудно различить лодку.
По корме были чётко видны три тральщика.
Корпус лодки вздрогнул. Густой белый дым с грохотом вылетел из кормы. Командир перегнулся через ограждение. Хоть бы запустился дизель. Вылетел ещё клуб дыма, и всё стихло. Стало слышно, как мотористы там, внизу, наполняют пусковой баллон сжатым воздухом для повторного пуска.