Даша думала: вот у Егора теперь ребенок. Неважно, что от другой женщины. А у нее, у Даши, когда нибудь будут свои дети? Но в голову даже не закралась мысль, что ведь у них с Харитоном могут быть совместные дети. Она думала, что скорее у нее никогда не будет детей, ведь она не сможет изменить Харитону. А тот в свою очередь обещал, что не тронет ее…
* * *
В Рождество Мария все таки наведалась на хутор. Она пришла ранним утром и долго христославила у порога. Даша засуетилась, предлагая свекрови нагретые на печке валенки, усаживая ее в передний угол. Всегда приветливая, тетка Мария теперь поджимала губы и молча оглядывала избу. Придраться, однако, было не к чему. По крайней мере с первого взгляда. Сноха, видно, чистюля, в мать. Хата блестит. Мария чинно уселась у печки, чтобы согреться с дороги. В хату то и дело забегали дети из деревни, громко читали стишки, и оделенные гостинцами, убегали. Анютка и Ванятка с печки показывали бабушке обертки от съеденных конфет. Даша начала собирать на стол, стараясь угодить свекрови. Пришедший Санька нарушил суету: мать велела всем к нам идти. На стол уже накрыли, вас только ждут.
— А чего, мать, пошли к сватам? — предложил Харитон, — все веселее праздник будет! Даша замерла в ожидании у стола.
— Пойдем, раз зовут, — согласилась Мария. Веселой гурьбой ввалились к соседям. Катерина кивнула Харитону: давай зятек, в передний угол. Она усадила его под иконы. Рядом посадила Дашу. И тут же смахнула непрошеную слезу. Показалось матери, что несчастлива ее дочь, несмотря на все ее радостное настроение. Даша улыбалась, оделяла братьев конфетами, о чем то спорила с Санькой…
Но разница в возрасте у молодых так бросалась в глаза, что сердце матери обливалось кровью. Бабка Авдотья, заметив недовольное лицо снохи, дернула ее незаметно за руку. Катерина засуетилась, отгоняя непрошеные мысли. Наконец все заняли за столом соответствующие места. Дед Василий заметил, что хоть семья и прибавилась, а места всем хватает. После «колыванихиной» разговор потек сам собой. Да и грешно в праздник припоминать обиды. Поэтому все пили и закусывали. Михаил, видимо, вспомнив, что раньше не успел дать наказ Харитону, а еще потому, что выпитое ударило в голову, вдруг начал говорить, что дочь у него золото, а ему, Харитону, следует ее беречь. Харитон, выпив не меньше тестя, взъерепенился: «Да я Дашку никогда не обижу!» Катерина незаметно вонзила локоть мужу под ребра, тот поперхнулся и беседа опять перешла в спокойное русло. Дед Василий грустно смотрел на внучку, но его трезвого взгляда вряд ли кто разглядел. А внучка возилась у плиты, помогая матери, и не обращала внимания на деда. Засидевшиеся гости из гостеприимного дома расходились уже по-темному. Харитон шел, заплетая ногами. И расстояние до соседней избы показалось ему бесконечным. Тут еще собаки пытались поиграть с ним, он сквозь закрывающиеся веки пытался определить, кто из них, Валяй или Окаянный, столкнул его с тропинки. Но так и не поняв, поднялся на карачки и снова был атакован, уткнувшись носом в сугроб. Все его попытки к принятию вертикального положения оканчивались неудачей. Валяй и Окаянный дело знали: раз на ногах не держится, надо валять. Подоспевшая Даша вытащила мужа из сугроба и увела домой.