— Помогите! Помогите! — хрипел он.
Надежда зачерпнула ковшом воды из ведра, стоявшего на лавке, и поднесла непрошеному гостю. Харитон не смог даже взять в руки протянутый ковш. Все его тело сотрясалось от судорог. Приковылявший на одной ноге Васька поднес к онемевшим его губам живительную влагу. Вода лилась по подбородку, заливалась за воротник рубашки. Харитон не чувствовал холодной воды, не ощущал намокшей рубашки, лишь острый кадык двигался на его худой шее. Васька выплеснул оставшуюся воду в лицо Харитона.
— Ты чего? — Харитон очумело смотрел на хозяина дома.
— Я ничего, спал спокойно, а тут ты! — Васька недовольно смотрел на гостя, — прибежал среди ночи, орешь непонятно что.
— Случилось чего, Харитон? — спросила сердобольная Надежда.
— Ой, случилось! Ой, случилось! — Харитон опустился на лавку и обхватил руками голову. Причитая, он рассказал все, что произошло с ним дома. Хозяева слушали молча, не перебивая. Наконец, когда Харитон выговорился, Надежда предложила переночевать у них на печи. Возвращаться в дом, ставший таким одиноким и страшным, Харитон не мог. Крестясь, он полез на печь. Всю ночь раздавались его тяжелые вздохи. Ранним утром Надежда тихонько растапливала печку, чтобы не разбудить гостя. Но Харитон поднялся и уселся на лавку. Он долго сидел согнувшись, пока Надежда не предложила поесть.
— Спасибо, Надюха! — пойду я.
— Ой, Харитон! — вскинулась Надежда, — ты бы в церковь сходил, в грехах покаялся. Ведь не просто так видение тебе было.
— В церковь? К Никодимке? — повысил голос Харитон, — Нету у меня грехов! — он словно позабыл о чем кричал ночью.
— Дашку-то побил… — тихо напомнила Надежда.
— Дашку? Найду, совсем убью! — он громко хлопнул за собой дверью.
Прошел год. Еще один год деревенской жизни. Год, каких немало промелькнуло в этом степном краю, каких еще немало промелькнет… Приходили в жизнь и уходили из жизни люди. Каждое рождение или смерть обсуждались у колодца. Постоят бабы, посудачат, повздыхают и разойдутся. Не большие новости, чтобы долго обсуждать их. На хуторе жили замкнуто. В деревне появлялись редко. Больше по необходимости. Дети Харитона жили в деревне, Анютке надо было ходить в школу. Да и Ванятка требовал большего присмотра. Сам же Харитон, словно сыч, ходил насупленный, не здороваясь ни с кем. Кивнет только на приветствие, вот и все. Поговаривали, что обещался, если Дашка приедет назад, не пустит к себе. Потому, видно, та и не возвращается. И слуху о ней никакого. Как в воду канула! Терпение у девки завидное, не думает ни о муже, ни о детях! — все реже перемывали ей косточки у колодца. Правда, после Крещения Михаил отвез куда-то бабку Авдотью, и той не было, почитай, всю зиму. Особого значения той отлучке сплетницы в деревне не предали. Может в Царицын ездила, не молодая уж, попрощаться с братьями, примириться. Лука и Иван, на все вопросы отвечали односложно, мол не известили их, куда сестру отвезли. Даже проныра Глашка не могла разговорить их. Как ни упрашивал ее Никита, видя, как страдает друг.