— Да не знают они, правда, — уверяла его Глашка, — Ванька вон улыбается только, он у них как теленок, знал бы, рассказал все.
Августина вздыхала на посиделках: испортил девке жизнь… Было непонятно, кого она имеет в виду — Харитона, или же Егора? Алексей перестал провожать Феню. В лавке он не улыбался как раньше, обслуживая покупателей. Он страдал, страдал по-настоящему, от того, что не сбылось. Страдала Маришка в своем ящике. Она упросила отца поставить ящик к окну, чтобы было видно, если будет идти Даша. Но метель переметала дороги, потом земля оголилась, деревья покрылись почками. Потом стало тепло и отец выносил ее на улицу, а Даша все не приходила. Два раза была у нее Катерина, приносила сдобные пышки. Но пышки были суховатые, разве сможет Катерина испечь такие как у Даши! — горевала Маришка. Катерина с ней не разговаривала. И Маришка тосковала в своем одиночестве. Тосковал Егор, объезжая уж по которому разу окрестные деревни. Он ездил и по городам. Выполняя поручения тестя, все искал Дашу. Мелькнет где вдали рыжая коса, он догоняет девушку. Девушки оглядывали его удивленными глазами: какая Даша? А зеленые глаза не отпускали, звали: «Где ты Егор? Не забыл меня? — Не рыжая я, Егор!» Он вскидывался по ночам, изводя Параньку. Дома бывать он перестал. Сын начал ходить, а он не увидел его первых шагов, был далеко. Только сын и привязывал его к дому. Приезжая домой, Егор брал его на руки и тот таскал отца за отросшие вихры, разглядывал лицо.
* * *
Егор сидел за столом в трактире. Уже третий день он в Балашове. Дела все переделаны, тесть может спокойно почивать на перине. В трактир пригласил его местный купец, с которым они давно вели дела. И теперь они обмывали удачную для обоих сделку. Купец выпил и взял с тарелки соленый огурец:
— Не признаю под выпивку ничего, кроме огурцов соленых. — он смачно захрустел. Егор молча пил, молча закусывал.
— Ты вот молчишь все, Егорша, — купца потянуло на откровенности. — Человек ты честный, слово данное держишь, но нелюдим! Говорить с тобой тяжело. Не уважаешь, что ли?
Егор оторвался от тарелки.
— Что вы, Ефим Борисыч! Я вас очень уважаю. Не обманываете, расчет честно, вовремя.
— Ну раз уважаешь, давай еще по одной, — беззаботно произнес купец. Он быстро наполнил рюмки. Поднял свою, и произнес: — Давай, Егор, за хороших людей. Пил он медленно, смакуя огненную жидкость. А выпив, причмокнул толстыми губами: хороша! Егор нехотя поднес к губам свою рюмку. Но выпить не успел. Краем уха он услышал слово «рыжая», произнесенное одним из парней громче, чем следовало бы. Слово насторожило его. Парень возбужденно о чем то рассказывал сидевшему напротив него: «Красивая уж больно. У тетки живет…» Егора осенило: она это! Даша! Кто еще может быть красивой и рыжей! И не было никаких сомнений, что есть еще рыжие девушки, о которых он даже не слыхал. Сердце бухало в такт: она! Она!