— Ты чего, Дашуха? Вроде рано тебе? — дед не зная, что делать в таких случаях, держал ее на весу и тряс за плечи.
Сознание медленно возвращалось к Даше. Вместе с сознанием пришла боль внизу живота. Начались схватки. Даша протяжно застонала, обхватив живот. Дед Василий закричал:
— Авдотья! Где тебя носит? Дашка рожает!
Прибежала бабка Авдотья из другой комнаты, бросив вязание. Она заохала над любимой внучкой:
— Как же так? Рано ведь, Дашка!
Вместе с дедом они отвели Дашу в боковушку.
— Ране срока, — сокрушалась бабка, — надоть лошадь запрягать, в деревню ехать за повитухой. Дед выскочил во двор, где возились под навесом Лука и Иван. Лука быстро запряг лошадь и поехал в деревню. Роды проходили тяжело. Родившийся мальчик, тем не менее, огласил дом звонкими воплями.
— Э-э-э? как орет! — на посиделках будет песни горлопанить! — улыбалась повитуха. Она запеленала малыша и положила под бок измученной Даши.
Следующим утром весть о рождении ребенка разнеслась по деревне. Всеведущие кумушки долго судили-рядили об отце ребенка. Дашка ни с кем не гуляла. В деревне парней по пальцам посчитать, а об мужиках и говорить не приходится. Как всегда, осенило первую сплетницу:
— Поди, Егор отыскал ее! — вытаращила глаза Манька.
— Да где ж? — не поверила Любка Орлова.
— И правда: они с Харитоном летом уехали… — усомнилась Нинка Чернышова.
— Вы прям, как впервой замужем! — усмехнулась Манька, — а ежели до срока родила?
Поспорив еще некоторое время, но так и не придя к единому мнению, бабы разошлись, оставшись каждая при своем. И лишь Паранька не сомневалась в отцовстве Егора. Услышав, что ненавистная соперница родила сына, она сразу сообразила, что он-то и есть отец! Не могла Дашка изменить Егору! Не могла!
Она кипела праведной злобой:
— Ну надо же! Змея хуторская все таки опутала Егора. И когда успели? — негодовала она.
На голову соперницы она выплеснула все пожелания, какие только попадали в тот миг на язык. Не подозревавшая о том Даша, как только поднялась на ноги, поехала в деревню крестить сына. Назвала она его Дмитрием, как посоветовал отец Никодим. В деревне недолго судачили. Затаившаяся деревня теперь и так жила каждодневным ожиданием. Кого-то забирали на войну, кому-то приносили казенные бумаги. То на одном, то на другом конце деревни поднимался бабий вой. Недели через две принесли «казенку» в дом мельника. Почтальон вручил письмо лично в руки Евсею Григорьевичу на улице. Придя домой, тот открыл конверт и вытащил желтый листок с сообщением. Читал он медленно…
Паранька, не дослушав его, упала на лавку и забилась, завыла, как волчица. Во дворе вторила ей собака, почуяв людское горе. На вой собаки отозвалась старая волчица за околицей. Деревня затихла. Приходящие с фронта вести давно стали общими переживаниями.