Мы прошли мимо дверей, на которых был изображен череп с костями, разминулись с двумя учеными, спорившими на ходу. До меня донеслось:
— Нет, онтологическая основа мета-системы одинакова для всех вариантов.
— Но различные исходные параметры могут привести к существенным изменениям конечных условий. Там может отличаться все, от базовых законов до каких-то мельчайших деталей…
Потом был еще один коридор со стеклянной стеной, за которой находилось помещение с круглым столом в центре. На нем, закрепленная на кронштейнах, на боку стояла металлическая полусфера с решеткой на выпуклой стороне и пультом на плоской. Сидящий на высоком табурете человек в белом комбезе и шлеме с прозрачным окошком нажимал на кнопки. Воздух перед решеткой дрожал — казалось, оттуда бьет едва видимый луч какой-то энергии, — а у стены из пластиковой кадушки с водой торчало нечто, что я поначалу принял за кусок светло-коричневого хозяйственного мыла размером с тумбочку. Эта штука, на которую и был направлен луч, мелко дрожала и плавилась, верхушка ее курилась желтоватым дымком, плыла, как лед на сильной жаре, крупные капли стекали в воду.
— Это что такое? — удивился я, показав на «мыло», но не получил ответа.
В конце концов меня привели в светлую комнату, похожую на операционную, посреди которой стояла койка на колесиках, заправленная белоснежной простыней. Один из конвоиров буркнул:
— Раздевайся и ложись.
— Что, эксперимент здесь будет? — спросил я.
— Раздевайся, — повторил он, кивнув на столик возле койки.
Я покачал головой:
— Нет, сначала я хочу поговорить с Губертом.
— Ну, ты! — Второй охранник шагнул ко мне, взявшись за короткую черную дубинку на поясе. — Делай, что сказали.
Раздался голос доктора Губерта:
— Разин, выполняй указания персонала. Сейчас моя помощница снимет твои параметры. Эксперимент начнется немного позже.
Голос лился из динамика где-то под потолком. Я повернулся, задрав голову, увидел глазок видеокамеры в стене над шкафом и посмотрел прямо в нее.
— Я есть хочу. На той базе кормили только перловкой. Никаких экспериментов на пустой желудок, понятно?
После паузы Губерт сказал:
— Я распоряжусь. А теперь разденься и ложись.
Когда я сделал это, появилась молодая женщина в белом комбинезоне, катившая перед собой столик, заваленный всякими инструментами. Она взяла у меня анализ крови из вены, помигала в глаза световым карандашом, померила давление; надев мне на голову металлические обручи с проводами, сняла энцефалограмму.
Из динамика опять раздался голос доктора:
— Сколько еще, Элла?
— Закончила, Леонид Анатольевич. — Она впервые посмотрела мне в глаза и добавила: — Одевайтесь.