Я достала фотографии, которые мне дала Айрин Герш. Подошла поближе и протянула их так, чтобы она могла видеть.
- Это ее трейлер. У меня нет ее фотографии, это старая женщина, ей за восемьдесят.
Девушка наклонила голову, рассматривая фотографию.
- О, да, этот. Я знаю ее. Никогда не слышала ее настоящего имени. Все называют ее Старая Мамаша.
- Вы можете сказать, где ее найти?
- Вообще-то, нет. Я могу сказать, где ее трейлер, но ее я уже давно не видела.
- Вы помните, когда видели ее в последний раз?
Она немного подумала, сморщив лицо.
- Я никогда особенно не обращала внимания, поэтому не могу сказать. Она приходит сюда, когда ей нужно в город. Никто не отказывается подвезти, здесь тебя всегда подбросят, если машина сломалась или еще что. Хотя, она со странностями.
- Какими?
- Ну, знаете, она разговаривает сама с собой. Такие люди что-то бормочут, жестикулируют, как будто спорят с кем-то. Эдди пару раз возил ее в Браули и говорил, что тогда она была в порядке. Плохо пахла, но не заговаривалась, была в своем уме.
- Вы не видели ее в последнее время?
- Нет, но она, возможно, где-то здесь. Я была занята с ребенком. Вы можете спросить кого-нибудь еще. Я сама никогда с ней не разговаривала.
- Как насчет Эдди? Когда он вернется?
- Не раньше пяти. Если хотите проверить ее трейлер, поезжайте по этой дороге метров четыреста, увидите ржавый «шевроле». Это называется улица Ржавого Шевроле. Поверните направо и поезжайте, пока не увидите слева бетонные штуки. Они похожи на букву U. Не знаю, что это такое, но ее трейлер — на соседнем участке. Только стучите погромче. Эдди говорил, что она плохо слышит.
- Спасибо. Я так и сделаю.
- Если вы ее не найдете, можете вернуться и подождать Эдди. Он может знать больше.
Я посмотрела на часы. Было всего 12.25.
- Может быть, вернусь. Большое спасибо за помощь.
4
Трейлер на улице Ржавого Шевроле являл собой печальное зрелище, мало напоминающее фотографию, на которой был изображен старый, но крепкий на вид, передвижной дом, выкрашенный голубой краской и стоящий на четырех прочных колесах. По фотографии я оценивала, что ему должно было быть лет тридцать, построенный в те годы, когда он мог быть прицеплен к какому-нибудь «бьюику» и перемещаться на расстояние в полстраны.
Теперь на стене распыляемой краской были написаны слова, употребление которых моя тетка заставляла меня свести к минимуму. Некоторые жалюзи на окнах были сломаны, а дверь болталась на одной петле. Подъехав ближе, я заметила персону неопределенного пола, лет двенадцати, сидевшую на пороге, в рваных шортах, с дредами на голове, ковырявшую в носу и изучавшую его содержимое. Я проехала мимо, развернулась и подъехала к трейлеру.