Через тринадцать минут я сидела в машине и выглядела, как взрослая, по крайней мере, надеялась на это.
Реабилитационный центр Рио Виста находился в центре жилого района, старое двухэтажное здание, выкрашенное в потускневший серо-бежевый цвет. Территория была окружена сетчатой оградой, широкие ворота открыты на автостоянку. Это место не было похоже ни на одну больницу, которые я видела. Нигде ни травинки, только потрескавшийся асфальт, на котором стояли машины.
Подходя к главному входу, я увидела на хрупком асфальте еле заметные круги и квадраты.
Только когда я вошла и стояла в фойе, до меня дошло, что это было. Игровая площадка.
Когда-то здесь была начальная школа. Линии были нанесены для игры в гандбол и тесербол.
Помещение было почти таким же, как начальная школа, в которую я ходила. Высокие потолки, деревянные полы, светильники, похожие на маленькие луны. Напротив меня, у стены, был питьевой фонтанчик, белый фарфор и блестящий хром, прикрепленный низко, рассчитанный на рост ребенка. Даже запах был тот же, овощного супа. На мгновение прошлое стало осязаемым, прикрыло реальность, как кусок целлофана, заслонив все.
Я испытала тот же приступ беспокойства, от которых страдала каждый день в юные годы.
Я не любила школу. Меня всегда подавляло количество опасностей, которые я чувствовала.
Начальная школа была опасной. Там происходили нескончаемые свершения: тесты по правописанию, географии и математике, домашние задания, опросы и заполнение рабочих тетрадей.
Каждое действие судилось и критиковалось, проверялось и получало оценку.
Единственным предметом, который мне нравился, была музыка, потому что можно было смотреть в книгу, хотя иногда, конечно, тебя заставляли вставать и петь в одиночку, что было смертью. Другие дети были даже хуже, чем учеба сама по себе. Я была маленькой для своих лет, всегда беззащитной перед нападками. Мои одноклассники были хитрыми и вероломными, когда дело касалось злых заговоров, которым они научились из телепередач.
И кто мог защитить меня? От учителей не было никакой помощи. Если я была расстроена, они наклонялись ко мне, и их лица заполняли поле моего зрения, как сорвавшиеся с орбит планеты, готовые врезаться в Землю. Оглядываясь назад, я теперь понимаю, как должна была их беспокоить. Я была таким ребенком, который, по непонятной причине, вдруг начинает жалобно плакать или у которого начинается рвота. В особенно страшные дни я делала и то, и другое. К пятому классу у меня были проблемы почти непрерывно. Я не вела себя вызывающе — я была для этого слишком робкой, но я, действительно, не подчинялась правилам. Например, после обеда я пряталась в туалете, вместо того, чтобы идти обратно в класс. Я мечтала, чтобы меня исключили, воображая, что освобожусь от школы навсегда, если меня выкинут вон. Все это заканчивалось путешествиями в кабинет директора или бесконечными часами сидения на маленьком стуле в холле. Публичное наказание.