- Вы используете прошедшее время. Что с ним случилось?
- Он умер от сердечного приступа десять месяцев назад. Он бегал, качался, поднимал тяжести. Когда он женился, бросил пить, курить, принимать наркотики и не спать ночами.
Купил дом, завел ребенка, был счастлив, как свинья, поедающая дерьмо, а потом умер. Сорок шесть. Месяц назад его жена стала намекать, что ожидает, чтобы я заполнил вакуум. Нет уж, спасибо. Я попросил ее меня уволить.
- Вы жили в Калифорнии?
Он махнул рукой.
- Я жил везде. Я родился в фургоне, в окрестностях Детройта. Моя мать рожала, а папаша не захотел остановиться. Где меня только не таскали, когда я был ребенком. Отец работал на буровых, так что мы провели много времени в Лос-Анджелесе... это было в конце сороковых-начале пятидесятых, когда был большой бум. Техас, Оклахома. Это была опасная работа, но деньги хорошие. Папаша был скандалист и задира, всегда защищал меня, хотя я и сам мог о себе позаботиться. Он был из таких парней, которые могут затеять драку в баре и разнести все на кусочки, просто из любви к искусству. Если у него была размолвка с боссом или просто что-то не нравилось, мы собирались и ехали дальше.
- Как же вы ходили в школу?
- Я бы не ходил, если б мог. Я ненавидел школу. Не понимал, какой от нее прок. По мне, это выглядело подготовкой к тому, что я все равно не захочу делать. Я не собирался торговать зерном, так зачем мне знать сколько бушелей в пеке? Кого это волнует? Два поезда выезжают из разных городов со скоростью сто километров в час? Я не мог сидеть спокойно ради такой ерунды. Теперь таких детей называют гиперактивными. Все законы и правила только ради этого. Я не мог такого переносить. Я так и не закончил школу. В конце концов, сдал экстерном, написал тест, даже не заглядывая в книги. Система не предназначена для временных жителей. Мне нравилась физкультура, работа по дереву, автомеханика... такие вещи. Но ничего академического. Не имеет смысла, если только не начинать с самого начала и не продолжать до конца. Я всегда появлялся в середине и должен был уезжать до окончания. История моей жизни.
Прибыл обед. Мы замолчали, изучая еду и пытаясь угадать, что это такое. Рис и пюре из бобов, что-то свернутое, с вытекающим сыром. Я узнала тамале, лепешку из кукурузной муки, приготовленную на пару, потому что она была завернута в кукурузный лист. Это была настоящая еда — без петрушки и без дольки апельсина для красоты. Моя тарелка была такой горячей, что ею можно было бы гладить белье. Из кухни появился повар, застенчиво неся стопку дымящихся лепешек, завернутых в полотенце.