Шарков уже с досадой смотрел на Олю: зачем ему знать всё это? А та продолжала с лёгким волнением, как если бы речь шла о перипетиях увлекательного телесериала:
- Восемьдесят миллионов за тысячу сто метров торговой площади - это очень выгодно. Квартира в центре стоит больше. Сначала комитет по имуществу оценил помещение оценили значительно дороже, но Лоскутова сумела добиться снижения цены по причине бедности "Надежды". Мол, швейное предприятие призвано обслуживать население рабочего района и давать кусок хлеба полусотне женщин. Но скоро помещением можно будет распорядиться по-другому. Когда в девяносто втором учреждалось товарищество и ему в пользование передавалась производственная площадь с правом выкупа, было сразу определено главное условие для хозяев помещения: сохранять швейное производство на 70 процентах квадратных метров в течение пяти лет. И этот срок истекает через три недели, в конце декабря. Тогда Чермных вполне на законном основании сможет прекратить существование "Надежды".
Разговор уже слишком тяготил Шаркова, но всё же он решился задать один вопрос - и не только из вежливости: его на самом деле интересовало, что думает об этом Оля.
- И Лилия Витальевна ничего не сможет сделать?
- А что она может, если Чермных вправе своей властью менять директоров? Он ещё осторожничает, проявляет по старой советской привычке какое-то уважение к коллективу, старается убедить женщин, понравиться им. Наверно, опасается, что бабы могут сыграть не по правилам: взбунтоваться, обратиться в прессу, в суд, к президенту с требованием сохранить их рабочие места, отменить приватизацию, превратить "Надежду" в муниципальное предприятие. Хотя наверняка он, став полновластным хозяином помещений, без ущерба для себя выделит под швейное производство какой-то закуток. Какую-то коморку с окном во двор, ненужную для торговли. Для тех, кто пожелает остаться. Скорее всего, для той же Лилии Витальевны с её ИЧП "Элегант". Оно, возможно, слегка расширится, заберёт то, что останется от "Надежды". Или, вернее, тех, кого выберет.
Это было, конечно, праздное, зряшное, опасное любопытство, но все-таки Шаркову захотелось прояснить ещё один вопрос, раз уж Оля была столь откровенна:
- Для меня самое удивительное то, как Чермных стал в девяносто втором году главным учредителем "Надежды"...
Оля слегка пожала плечами и ответила неуверенно:
- По идее Чермных что-то заплатил или хотя бы пообещал. Однако никто из работниц "Надежды" ничего толком объяснить не может, что и кому было уплачено или обещано. У всех в памяти осталось только смутное воспоминание о том, что им очень много посулили на собрании Чермных и тогдашняя директриса Бубнова: будто под началом Чермных дела ателье пойдут не просто хорошо, а на учредительниц ТОО прольётся золотой дождь. А скоро Бубнова ушла на пенсию, и не с кого стало спрашивать. О Бубновой, впрочем, известно, что дочь её приобрела неподалеку магазинчик.