Недолгое время я вынашивала его ребенка.
«Если у нас будут дети, я не смогу постоянно ходить за ним и следить за его притворным сексом. При этом я буду понимать, насколько легко сорваться и спутаться с другой.
Когда-нибудь я окажусь беременной – раздобревшей, округлившейся, неудобной. Наступит день, когда секс перестанет быть главным и на первое место выступят кормление и уход за невинным младенцем. Сяду дома, займусь семьей – в известной мере это будет нормально. Сумеет ли Райан держать себя в руках и точно понимать, где кончается игра и начинается измена?»
Слишком много вопросов оставалось без ответа.
Райан сцепился с Николь пальцами и забросил ей руки за голову – движение, которое я считала лишь нашим. Чувство обманутости вонзилось в сердце, как острый нож, и мне пришлось усилием воли сдержать всхлип.
– Стоп! – крикнул Джонатан.
Райан и Николь стали сосредоточенно внимать ему. Я больше не могла смотреть на Райана – во всяком случае, не в глаза – и шарила взглядом по чему угодно: по осветительным приборам, черным шнурам, змеившимся по полу, по опять же черному противотеневому экрану, защитного цвета шортам звукооператора.
«Тысячи фильмов, тысячи экранных поцелуев. Джейк Гилленхаал перецеловал массу девушек. Мне нравились его картины. Его секс с Энн Хатэуэй выглядел весьма правдоподобно. А та девица из „Принца Персии“ – принцесса как-ее-там? Джейк целовался и с Хитом Леджером. Несколько раз. Черт, это было круто. Но они играли. Делали кино вроде этого ради нашего удовольствия. Не потому ли он расстался в свое время с Риз Уизерспун? И с той поры все еще одинок. Может быть, он хотел…»
На плечо мне легла уверенная рука, и я вздрогнула.
– Порядок? – негромко осведомился Майк.
Его встревоженный вид делу не помог. Черт, хоть бы предательская губа не дрожала. Я уклончиво повела пле чами.
– Ты же знаешь, он любит тебя.
Я с силой прикусила проклятую губу, пытаясь отыскать в себе силы быть спокойной и безразличной. Для него-то это всего лишь очередной день на службе.
Я повернулась и посмотрела Майку в глаза:
– Знаю.
– Но от этого не легче?
– Нет.
Я скрестила на груди руки.
– Тарин, это же понарошку, – вздохнул Майк и серьезно заметил: – В этой профессии поцелуй все равно что рукопожатие.
Я глянула на него: он в самом деле верит в эту фигню? Мне почему-то не удавалось видеть вещи в столь розовом свете.
– Майк, я боюсь соблазна, – объяснила я сдержанно. – Одно дело – восхищаться яблоком на яблоне. Другое – попробовать и искушать себя мыслями о том, что теряешь.
– Верно, но ты не можешь его винить – такая у него работа. Соблазн повсюду, Тарин. Даже ты не застрахована, а он тебе все-таки доверяет.