– Ничего не случилось. – Я изобразила улыбку в надежде рассеять его подозрения.
– Врешь. – Он коротко усмехнулся, входя за мной в ванную. – Тар, по-твоему, я не знаю, когда ты расстроена? Ну же, Тар! Ты должна доверять мне.
Райан притиснул меня к раковине и грудью налег на спину. Тепло его дыхания грело мне ухо.
– Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь.
Я с трудом сглотнула, тронутая его заботой о моих чувствах, но не желая ими делиться, пока не разберусь в них сама.
– Ты такая с прошлого ужина, но всякий раз, как я спрашивал, уходила от ответа. Поэтому больше не говори, пожалуйста, что все нормально. В чем дело?
Он ласково поцеловал меня в обнаженное плечо.
Я предпочла оградить его от своих переживаний.
– Ничего важного. После поговорим. У тебя сейчас много дел.
Райан обхватил меня руками и крепко прижал к себе:
– Нет. Я не собираюсь ждать так долго. Мы обещали друг другу – забыла? Откровенность и честность. Я хочу знать, что тебя гложет, и выясню это прямо сейчас.
Я молча смотрела на его отражение в зеркале.
– Сию секунду, – велел он уже другим, приказным, тоном.
– Я ждала, что на шоу ты кое-что скажешь, вот и все, – уступая его настойчивому требованию, призналась я и небрежно повела плечом, стараясь смягчить удар.
– О чем?
Я поежилась, боясь, что это кончится плохо.
– О помолвке. Я решила… Раз уж ты ничего не сказал Джимми Коллинзу, то что-нибудь скажешь в «Ночной жизни», но ты и этого не сделал. Я стараюсь не уподобляться тем жалким девицам, Райан, но мне непонятно, почему ты не говоришь правду, когда тебя спрашивают.
Я надеялась, что причины были не в том, чего я понапридумывала.
Он смотрел мне в глаза добрых десять секунд, издал несколько характерных для него горловых звуков и только потом отпустил. Следующим номером явилось его фирменное «созерцание пола и потирание лба».
Я отвернулась к раковине. С мужчинами приходилось вести себя исключительно осторожно, и это, черт побери, старо как мир.
– Вот поэтому я не хотела говорить. Я знаю, Райан, что у тебя есть на то основания. Я просто… считала себя твоей невестой, но теперь невольно чувствую себя какой-то позорной тайной.
Райан опустил крышку унитаза и сел:
– Ты не позорная тайна, Тарин. И никогда ею не была.
– Ты стыдишься меня?
Он побледнел, как от пощечины.
– Конечно нет! Как ты можешь так говорить?
– Ты отрицал нашу помолвку на всех интервью и во всех программах. Я не понимаю почему – разве что Марла велела. Так что же мне думать? Прости, но ничего другого в голову не приходит.
– И что я, по-твоему, должен делать, черт побери?! – рыкнул он, ударяя по бедрам.