.
– Ну что же, сдается мне, что кто-то прибыл забрать вас, – сообщил Инспектор Дебил.
При виде Райана, которого препроводили в участок какие-то мужчины в темных костюмах, сердце мое остановилось. Следом шли Майк, Триш, Дэвид и Аарон. Райан раздраженно спорил с кем-то на повышенных тонах, настаивая на свидании со мной, и я понимала, как он рассвирепеет при первом взгляде на меня. Сгорая от стыда, я понурила голову.
– Тарин? Ты цела?
Райан опустился на колено и, глядя на меня широко раскрытыми глазами, осторожно коснулся моего подбородка.
– Солнышко, что за дьявольщина с тобой приключилась?
– Я пыталась объяснить им… кто я… – Моих сил хватало только на сумбурное бормотание. – Но они заявили, что я оказала сопротивление при аресте. Мой паспорт… Я забыла его в номере.
Я кое-как рассказала Райану о том, что за мной гнались, а потом меня окружили фанатки и пришлось прорываться сквозь толпу озлобленных баб, после чего меня сцапала и избила полиция.
Райан оценил мои раны, и на его лице сменяли друг друга шок, сострадание и небывалая ярость.
Инспектор попытался представить свою версию событий, но Райан резко оборвал его и подступил к самому столу:
– Четверо здоровых мужиков на одну женщину? Бога ради, в ней не больше ста двадцати фунтов! Вам, мать вашу растак, нужны четверо, чтобы ее окоротить?
– Я понимаю, что вы расстроены…
– Нет! Вы ни хрена не понимаете, как я расстроен. Она сидит и истекает кровью! А если бы она была беременна? Об этом ваши люди подумали, когда набросились на нее?
Весьма выдержанный, подтянутый человек в темном синем костюме умиротворяюще положил руку Райану на плечо.
– Позвольте, пожалуйста, мне, мсье Кристенсен. – Он извлек из внутреннего кармана бумажник и показал удостоверение. – Жерар Бертран, личный атташе премьер-министра. Я нахожусь здесь по его специальному распоряжению в отношении этого дела и услышал достаточно. Позвольте мне забрать протокол и немедленно избавить ее от наручников.
Я едва не задохнулась от неимоверного облегчения. Райан привел с собой тяжелую кавалерию. Премьер-министр, наверное, уже ждал нас к себе на семейный обед.
В кабинет набилась пропасть людей, разом заговоривших на смеси французского и английского. Наконец с меня сняли наручники. Райан продолжал разоряться по поводу крови у меня на подбородке. Триш прижимала к уху телефон.
Я знала, что Райан рассержен, и отчаянно взмолилась:
– Прости меня.
Я надеялась, что у обоих хватит милости меня извинить. По шкале оплошностей случившееся было куда серьезнее, чем неправильное произнесение иностранного слова или ложка вместо вилки во время еды.