. Но у нас теперь одна реальность — реальность слов; слова же требуют доверия к себе — мы не станем читателями до тех пор пока не научимся воспринимать слова как факты. Следовательно, мы теперь можем и даже должны научиться считать фактами не только то, что правдоподобно, но и то, что неправдоподобно.
36. Поняв, чем правдоподобие отличается от правды, подумаем и о том, чем неправдоподобие отличается от лжи. Главное отличие состоит в том, что ложный рассказ в реальности всегда пытается выдать себя за истинный, тогда как неправдоподобный рассказ в литературе не пытается выдать себя за правдоподобный. В этом нет никакой нужды, поскольку неправдоподобные слова (в силу доверия к словам писателя) обладают теперь такой же прерогативой убедительности, как и правдоподобные. А ложь, которая открыто называет себя ложью, никогда никого не убедит. Ложь всегда прячется, стыдясь своей собственной природы.
37. Далее, однако, мы сталкиваемся с более серьезной проблемой, а именно, речь ведь шла о том, чтобы перебросить мостик к сказочной литературе, но мы пока что дошли лишь до литературы приключенческой. Приключения близки к сказкам, как уже говорилось, это своего рода волшебная литература в рамках реализма, но сам-то реализм, понятно, сказкам совсем не близок. Как же нам, в таком случае, очутиться в сказке? И здесь мне придется сделать то, чего я отчаянно делать не хотел (чтобы не запутывать и без того не самые простые умозаключения), а именно ввести в употребление еще одно понятие, а именно понятие вероятного. Вообще-то мне хотелось посчитать это понятие синонимичным понятию правдоподобия, однако, сама логика рассуждений вскрыла несоответствие такой синонимичности в действительности словоупотребления. Итак, чем правдоподобное отличается от вероятного?
38. Под вероятным мы понимаем то, что может быть. Так вот и правдоподобие, и неправдоподобие равно находятся в границах вероятного. Правдоподобное — достаточно вероятно, неправдоподобное — маловероятно. Невероятное же… труднее всего определиться как раз со статусом невероятных суждений в рассказе о реальности. Возьмем два суждения: «Я забил пять голов» и «Я полетел». Первое суждение неправдоподобно, то есть это возможно, но маловероятно. А вот как быть с суждением «Я полетел» (в смысле «я оттолкнулся ногами от земли и полетел» — без помощи всяких там технических приспособлений)? Можно ли назвать его неправдоподобным? Вряд ли — потому как неправдоподобие все равно отталкивается от подобия правды, здесь же нет ничего похожего на правду. Значит, это суждение ложно? Вроде бы да, но и тут мы сталкиваемся с проблемой. Возьмем третье суждение: «У меня в сумке лежит книга». Это суждение или истинно или ложно, в зависимости от того, лежит в сумке книга или нет. Ложь в суждениях о реальности, как уже отмечалось, всегда пытается выдать себя за правду, и по форме суждения нам никогда не понять — истинно суждение или ложно — мы должны сначала суждение проверить. Суждение же «Я полетел» ложно уже по своей форме, оно, так сказать, автоматически ложно. Но именно поэтому такого рода «автоматически ложные» или невероятные суждения выпадают из контекста реальности и сразу же относятся к сфере выдумки. Про человека, который говорит, что «он полетел» не скажут, что он врет, но сразу же скажут, что он выдумывает. И, если он говорит всерьез, то это будет поводом не уличить его во лжи, но задуматься о его психическом здоровье. Отсюда же все сказки и называют ложью, но сказки — не ложь, именно потому, что они не пытаются выдать себя за правду. Тот, кто называет сказки ложью, просто не понимает различия между невероятными и ложными суждениями.