Два проигранных сражения. Огромные потери, на грани полного разгрома. Невероятная некомпетентность и медлительность. И тем не менее к началу лета 1758 года Румянцев занял всю территорию Восточной Пруссии, выпроводив восвояси Левальда с остатками его армии. Чудны дела Твои, Господи.
Впрочем, удивления было бы меньше, если бы было известно о том, что в обоих сражениях русские потеряли едва ли полторы тысячи человек убитыми и не более полутысячи умерли впоследствии в госпиталях. И только единицы умерли от болезней, так и не принявших массовый характер.
Что же касается могил, то они были самыми настоящими. Вот только в них лежали не русские солдаты, а прусские. Румянцев великолепно использовал войсковую разведку и сведения, поставляемые агентурной сетью КГБ. Поэтому каждое неожиданное столкновение с прусской армией происходило на подготовленных и тщательно подобранных позициях.
В амуницию русского солдата входил такой полезный предмет, как саперная лопатка. Так что на обустройство позиций полку требовалось не так много времени. Достаточно было обозначить рубежи, и через час полк уже был готов встретить наступающие плотные шеренги противника. Учитывая же скорострельность винтовок и огневую подготовку в русской армии, идея атаковать позиции в лоб была сродни самоубийству. Что, впрочем, и показала практика.
Он помнил этот шум. Так может шуметь только оживленный порт, в котором одновременно пребывают несколько десятков различных судов. Окрики, брань, скрип талей, стук дерева, цокот копыт по мостовой. А еще характерные запахи, исходящие от кораблей, сгружаемых товаров, складов и темных закутков, используемых с определенной целью. Ну да, человеку непривычному это даже может показаться вонью. Но только не тому, кто вырос среди этого столпотворения.
За прошедшие годы ему довелось посетить несколько больших портов. Одни он только слышал, имея возможность видеть лишь кусок неба сквозь решетку на палубе. Другие видел воочию, когда его привлекали для каких-нибудь работ. А вот порт Бриджтауна на далеком острове Барбадос он знал досконально, так как провел в нем достаточно много времени. К сожалению, не в привычной роли портового рабочего.
Он был рабом на одной из плантаций, и все дни, когда солнце, казалось, готово было его испепелить, проводил на заготовке сахарного тростника. Но у его хозяина, а вернее, управляющего, так как хозяин никогда не появлялся на Барбадосе, была небольшая посудина, которую тот использовал для не совсем законных торговых операций. Дело в том, что торговать с испанскими и португальскими купцами было выгоднее, чем с английскими. Опять же нежелательно, чтобы кое-какие слухи достигли хозяина, не высовывающего своего носа из Англии.