– Нагао-сама12, суженый мой! – сказала ему О-Тэи. – Мы обручены с детства, а в этом году могла бы состояться наша свадьба. Но богам виднее, что лучше для людей. Я умираю и это хорошо. Ведь проживи я еще несколько лет, что кроме забот и горя изведали бы вы со мной? С моим здоровьем я никогда не стала бы хорошей женой. Продолжать жить хотя бы только ради вас – было бы эгоистично с моей стороны. Я уже смирилась с мыслью о смерти, и хочу попросить вас не горевать о моей кончине. Но вот что еще я хотела вам сказать. Я думаю, нам суждено встретиться снова.
– Конечно, суждено, – совершенно серьезно ответил ей Нагао. – И там, на Чистой Земле13 нам уже не будет грозить боль разлуки.
– Нет-нет, – мягко возразила О-Тэи, – я имею в виду вашу нынешнюю жизнь, Нагао-сама. Конечно, если вы этого захотите. Только придется подождать. Ведь я должна родиться вновь и успеть вырасти. Я понимаю, что пятнадцать-шестнадцать лет – это долго. Но ведь вам сейчас только девятнадцать…
Нагао не хотел спорить с умирающей. Он ласково ответил:
– Ждать тебя, моя суженая, не только мой долг, но и великое счастье. Ведь мы обещаны друг другу в семи следующих воплощениях.
– Вы не верите мне? – спросила О-Тэи, вглядываясь в лицо жениха.
– Дорогая моя, – отвечал смущенный Нагао, – я только сомневаюсь, что смогу узнать тебя в другом теле, под другим именем. Ты же не сможешь подать мне знак?
– Наверное, нет, – вздохнула она. – Только боги и Будда знают, когда и где нам суждено встретиться снова. Но если вы будете ждать меня, я обязательно вернусь к вам. Помните мои слова.
О-Тэи замолчала, откинулась на подушку и закрыла глаза. А вскоре перестала дышать. Она была мертва.
* * *
Нагао был искренне привязан к О-Тэи и сильно горевал. Он сделал поминальную табличку с ее именем14, поместил в свой домашний алтарь и каждый день совершал перед ней жертвоприношения. При этом он не переставал думать о последних словах О-Тэи и, чтобы порадовать ее дух, даже написал торжественное обещание жениться на ней, если она сможет вернуться к нему в другом теле. Бумагу он скрепил личной печатью и положил в алтарь рядом с поминальной табличкой.
Поскольку Нагао был единственным сыном в семье, жениться ему все-таки пришлось. Спустя некоторое время он уступил желанию отца с матерью и привел в дом жену, выбранную родителями. Но и тогда он продолжал совершать приношения в домашнем алтаре перед именем О-Тэи, с грустью и теплотой вспоминая свою первую суженую.
Шли годы, и постепенно прошлое затуманивалось, имя О-Тэи тускнело в памяти Нагао и он, если и вспоминал свою несостоявшуюся жену, то чаще как сон, оставивший по себе боль на сердце.