О-Цую выросла красавицей, но в пятнадцать лет вдруг заболела, да так тяжело, что врачеватели уже не чаяли ее выходить. Кормилица О-Содэ, любившая О-Цую не меньше матери, отправилась в храм Сайходжи и молилась, прося Фудо-мёо вернуть О-Цую здоровье. Она ходила в храм двадцать один день подряд, и бог снизошел к ее молитвам. О-Цую внезапно исцелилась.
В доме Токубэи все радовались, а хозяин устроил званый пир по случаю счастливого события. Но в ночь накануне празднества неожиданно занемогла О-Содэ. Лекарь, приглашенный утром, осмотрел больную и сказал, что она умирает.
Возле постели кормилицы собралась вся семья. О-Содэ оглядела всех и сказала:
– Вот, самое время рассказать вам то, чего вы не знаете. Бог услышал мои молитвы. Я просила Фудо-сама, чтобы мне позволили умереть вместо О-Цую, и боги оказали мне эту великую честь. Так что не печальтесь о моей смерти. Но у меня есть просьба. Я обещала Фудо-сама посадить в саду Сайходжи вишневое дерево. Это мое подношение по случаю выздоровления О-Цую. Боюсь, что мне самой с этим уже не справиться. Вот я и прошу вас: исполните мой обет за меня. Прощайте, дорогие мои, и знайте: я счастлива умереть ради О-Цую.
О-Содэ похоронили. Родители О-Цую нашли самое лучшее вишневое деревце и посадили в саду Сайходжи. Деревце хорошо принялось и быстро росло, а на шестнадцатый день второго месяца следующего года – как раз в годовщину смерти О-Содэ – чудесным образом зацвело. И так продолжалось двести пятьдесят четыре года – цветы неизменно появлялись на шестнадцатый день второго месяца и цветом напоминали женскую грудь, орошенную молоком. В народе дерево прозвали Убадзакура – Вишневое дерево кормилицы.
Как было приказано, место для казни отвели в саду. Осужденного привели туда и бросили на колени на песок, как раз возле пересечения выложенных камнем дорожек, которые есть в любом японском садике. Руки преступника были связаны за спиной. Слуги натащили ведер с водой и мешков с камнями и обложили несчастного со всех сторон так, что он и пошевелиться не мог. Пришел хозяин, понаблюдал за приготовлениями и не нашел, к чему придраться.
Внезапно узник крикнул ему:
– Почтенный господин! Выслушайте меня! Я не нарочно! То, что я сделал, было сделано по глупости. Так я от рождения дурак, такая уж у меня карма. Но ведь нельзя же убивать человека только за то, что он уродился глупым. Это несправедливо. А несправедливость безнаказанной не останется. Вот вы убьете меня, моя обида породит месть, и ваша несправедливость обернется злом и для вас.
Действительно, если убить человека в состоянии большой обиды, призрак убитого может мстить убийце. Самурай, хозяин имения, знал это. Он ответил мягко, почти ласково: