Во многих домах доверенными лицами при «барыне» были турчанки, «персидки» и калмычки. По большей части они попадали в дом еще детьми, как трофеи, вывезенные из походов. Чуждаясь остальной прислуги, они бессменно находились при своей госпоже, располагаясь на ночь на ковре у порога ее комнаты. Кроме того «при спальне» состоял еще целый ряд горничных и «девок». Самая дородная из них избиралась для обогревания барского кожаного кресла, зимою же, перед выездом на прогулку, на ее обязанности лежало обогревание подушки кареты.
В доме были также «хлебщицы» и, наконец, целый штат прачечной.
В каждом большом доме были также свои «полочисты». Печами ведали истопники, к ночи накладывавшие печи; рано утром, бесшумно, их зажигали, чтобы к «вставанию» господ всюду было тепло. Истопники набирались преимущественно из северян, так как считалось, что украинцы, не привыкшие к северным морозам, не умеют топить печей. В больших домах держали также своих «рукодельных» людей — сапожников, столяров, шорников и слесарей. Разделение труда было, как видно, полное.
Ле-Дюк оставил следующее любопытное описание барских домов Петербурга николаевского времени. — На вечерах поражает исключительное обилие ливрейной прислуги. В некоторых домах их насчитывают 300–400 человек. Таковы нравы русских бар. Они не могут жить без окружения значительным числом прислуги, незнакомым другим странам; это; не мешает; однако, тому, что они являются людьми хуже, чем где бы то ни было обслуженными. В дни торжественных приемов, по зову управляющего, являются все проживающие в городе, по оброку, крепостные. Они надевают имеющиеся запасные ливреи и служат на торжественных приемах. На следующий день, придя куда-либо в магазин, вы не удивитесь, узнав в приказчике, отмеривающем вам материю или завязывающем ваши пакеты того, кто подавал вам вчера чай или шербет. Таково все в России: «однодневный наряд, обманывающий блеск».
Такое обилие прислуги с точным разделением труда встречалось, однако, лишь в домах высшего дворянства. Люди же менее обеспеченные старались держать прислугу самых универсальных знаний. Полковник Егор Комаровский, публикуя в 1805 г. о сбежавшем дворовом человеке Сергее Иванове, указывает: «искусный повар, лакей, башмачник, сапожник и печник».
Крепостной быт в Петербурге накладывал свой отпечаток и на уличную жизнь. Так, вельможа выезжал в карете цугом с мальчиками-форейторами на «выносных» лошадях и с выездными верзилами лакеями на запятках. И чем выше бывал выездной, тем знатнее был его барин. «Никогда, ни на одной ярмарке, где показывают великанов, — записал один путешественник, — нельзя увидеть таких гигантов, как придворные лакеи, сопровождающие на прогулках императрицу Александру Федоровну». Ливрейный лакей сопровождал свою госпожу при ее выезде в Гостиный двор за покупками. Даже мелкий чиновник и тот не мог отправиться на вечеринку к департаментскому приятелю без того, чтобы у него не трясся на облучке его. Кирюшка в рваной шинели. Молодого чиновника-барчука, а тогда служили в министерствах с 15–16 лет, провожал на службу лакей. Богатый студент являлся в университет в сопровождении гувернера или лакея. Барчука, приезжавшего в столицу «определяться в службу», обязательна сопровождало несколько человек дворни. Когда же барчук женился, ему отправляли из деревни обоз со всякой хозяйской утварью и с тремя десятками дворовых девок и парней, в придачу. Эта называлась «обзавестись домом».