Положа руку на сердце, думала она, странное занятие выбрал себе Господин Распорядитель. Это она завтра вечером вернется в город, допишет статью и забудет про Лежачи. А он поедет, наверное, дальше, снова устраивать кладбища, снова ухаживать за захоронениями. Лара уже разузнала о работе его организации одни могилы, свои и чужие, из года в год. Неужели ему не тяжело? И как, интересно, его зовут
От знакомых Вернеру часто приходилось слышать, что он выбрал себе странную работу, мол, одни кладбища. Он пожимал плечами. Он прекрасно знал, что люди не любят напоминаний о смерти. Затевать долгие беседы о том, что он думает о войне, смысле истории и о своем предназначении, было не в его правилах. То, что во внутреннем монологе звучит честно и справедливо, в бол-товне между обсуждением еды и тарифов за воду оборачивается невыносимой пошлостью. Так что он просто пожимал плечами, чуть улыбался и менял тему.
День переполнился хлопотами, как бочка у водостока дождевой водой. Карман с телефоном все время вибрировал, и, отвечая на звонок c очередного незнакомого номера, Вернер обходился коротким «ja», не зная, кто на том кон-це провода и какой язык ему выбрать. Иногда приходило ощущение, что мозг закипает. И тогда он неосознанно осматривался вокруг, скользя глазами по зе-лено-коричневому камуфляжу, сине-серой полицейской форме, черно-белым пятнам деловых костюмов, слиянию зеленой глади полей и рваного, сине-свин-цового неба, пока не находил светловолосую женскую головку. Когда распого-дилось, Вернер заметил, что на свету ее волосы поблескивают, словно в них вплетена тоненькая, как паутинка, золотистая проволока. Эта девушка была как солнечный зайчик, и от одного ее присутствия ему моментально становилось легче.
Улучив момент, Вернер невзначай поинтересовался у своего русского кол-леги, кто она. Но тот не сказал ничего нового: конечно, журналистка. Это он и так знал. Но после этого ему вдруг отчаянно захотелось, чтобы она взяла у него интервью.
Вечером, засыпая в гостиничном номере после официального ужина, ощу-щая в голове тяжелый мутный жар, Вернер вспомнил, как вместе со всеми пе-режидал сегодня дождь под крышей павильона. Дул такой промозглый ветер, и волосы журналистки совсем не заменяли ей плаща или, на худой конец, свитера. Она замерзала, и даже кончик ее курносого носика покраснел. Вернера разрыва-ло на части от желания снять с себя куртку и набросить ей на плечи. Но рядом стояли солдаты, их командиры, его коллеги, ее фотограф И он не рискнул. «Хорошо бы, если бы она завтра не заболела. Завтра будет трудный день, столь-ко всего Автобусы с гостями прибудут в полдень, церемония в час. Не забыть утром разобраться с микрофонами И что, интересно, с погодой, обещали пе-ременную облачность? Только бы она не забыла взять с собой что-нибудь из одежды, эта русская».