Вот и эта женщина — впервые пришла. Неловко в руке три свечи держит, куда поставить их — не знает, платье свое и платочек раз за разом поправляет, а в глазах — страх да беспокойство, как бы чего «не такого» не сделать.
Пока на клиросе хор в составе двух человек тропари поет да Апостол читает, перебираю записки с именами и сразу нахожу ту, которую эта женщина написала. Да и как не найти, если под словами «за здравие» все имена с отчествами написаны. Подобное только у впервые зашедших в храм быть может, когда они стесняются за консультацией к нашим всезнающим старушкам обратиться. Иногда для верности — видимо, чтобы Бог не ошибся, — еще и фамилию добавляют, но это редко случается. Смотрю в записку и тут же спотыкаюсь на имени: после Владимира Константиновича идет Энгельс Константинович. Перечитываю еще раз. Нет, не ошибся. Именно «Энгельс», и никак иначе.
На ектеньи (так прошения, священником возглашаемые, называются) Энгельса пропускаю, хотя уже знаю, вернее, догадываюсь, что своим игнорированием в смущение эту женщину введу. Ведь стоит, крестом себя осенять пытается и, наверняка, очень внимательно слушает, когда я имена перечисляю.
После молебна сразу к ней подошел, вернее, уже остановил, когда она уходить собралась.
Лишь вблизи увидел, что годков ей намного больше, чем изначально показалось. Подумалось, что старушка эта, по всей видимости, из рода учительского, медицинского или юридического. Они обычно к себе строго относятся, что непосредственно и на внешнем виде сказывается. Не ошибся, когда познакомились. Всю жизнь наша новая неискушенная молитвенница иностранные языки по школам, техникумам и училищам преподавала.
Познакомились. Она тоже Константиновной оказалась и объяснила, что за братьев своих старших помолиться пришла. Болеют они в последнее время. Все вдовцы, и она вдова. Подружек одногодок осталось мало, дети разъехались, и поплакаться некому, вот и решила к Богу сходить. Прийти-то пришла, да толком и не знает, как к Нему обращаться и что делать для Него надобно…
Провожу я краткий православный ликбез Константиновне, а сам все думаю, когда же она меня спросит, чего это я Энгельса в «о здравии» не помянул. Вижу, что вопрос этот она задать хочет, но стесняется. Пришлось самому:
— Скажите, а что это за имя такое «Энгельс»?
— Да родители так младшего брата назвали.
— Что, такие рьяные марксисты-ленинцы были? — поинтересовался я.
— Да нет, батюшка, — смутилась Константиновна, — иная причина приключилась.
Бытовая. Как-то и рассказывать неудобно. Приспособленцами назовете.