Случайностей, как известно, не бывает. Все промыслительно или что-либо означает. Кто-то из подвижников сказал, что Господь посылает нам незнакомого человека с обязательной целью, чтобы или самим научиться чему-либо, или научить. Вот только часто не откликаемся мы на эти встречи. За суетою отмахиваемся, за спешкой не замечаем. Кто знает, не будем ли в свое время корить себя за равнодушие и духовную пустоту, когда Господь скажет: «Я тебе и этого, и того отправлял, а тебе все недосуг, все проблемы мешали».
Эти рассуждения я от монаха услышал, к которому пришел с двоякой целью: узнать, почему это он со своим университетским образованием, «кандидаткой» по микробиологии и прекрасными научными перспективами в монастырь подался, а также разрешить недоумение, зачем ему, такому умному, отец наместник послушание в монастырском птичнике определил.
Было это в 1989 году, когда для меня все те, кто в подрясниках ходил, априори являлись людьми не от мира сего, и было очень интересно понять, откуда они берутся…
Ответ монаха поразил:
— Понимаешь, брат, я в монастырь пришел, чтобы научиться любить людей.
Там, где я был и где ты живешь, тоже любить можно, но только выборочно — по родству ; или надобности.
— И ради этой науки любить людей тебя игумен на птичник загнал? — не отставал я.
— Именно из-за нее, — улыбнулся монах. — Я вот за этой тварью бессловесной и кудахчущей ухаживаю и понимаю, что такую умную птицу Господь именно для спасения человека сотворил.
Пока мы беседовали, вокруг нас уже собралось десятка три представителей этой самой «умной птицы». Они что-то разгребали, искали и клевали, не забывая определять свое присутствие не только разговорами на курином наречии, но и активным удобрением окружающей местности.
Для меня в тот момент в формулу личного спасения курица никак не вписывалась, и я решил, что монах просто уходит от ответа. Не хочется ему рассказывать о том, что он не нашел в себе силы жить, как все живут. «Радостей земных ему недоставало, — решил я, — и трагедия на личном фронте произошла. Вот и подался в монастырь».
Этот вывод, казалось бы, все объяснял и по полочкам расставлял, но стоило внимательно всмотреться в одухотворенное лицо собеседника, в его ясные глаза, в которых спокойный, трезвый и умный взгляд никак не говорил о пережитой трагедии, — и данный вывод рассыпался, как карточный домик, а вопросов возникало все больше.
— Не понимаю, — не отставал я от монаха, — как можно поменять творческую перспективную работу, обеспеченную жизнь, общение среди интеллектуалов и собственное совершенствование на то, чтобы ночами молиться, а днем курятник обслуживать?