Шли летом, торопились к жатве, поэтому и решили срезать часть пути, не заходить, как было принято, к мощам святителя Иоасафа Белгородского, а идти напрямик: через Миллерово к Богучару, а там уже и до родных деревень рукой подать.
Вечером остановились у начала густо поросшей лесом и кустарником балки. Услышали шум воды и поняли, что сам Господь привел их к ночлегу. Когда немного спустились вниз, увидели небольшой водопад бьющего из-под камней полноводного родника. Вода образовала небольшое озерцо и бежала в темную глубь, затянутую водорослями, тиной и небольшими камышами.
Расположились на склоне, предварительно окружив место ночевки толстой шерстяной веревкой, преградой от змей, которые всегда расселялись на границе между сухой ковыльной степью и водой. Отмывшись от дорожной пыли, наелись горячей похлебки и, поблагодарив Бога за хлеб насущный и ночлег удобный, улеглись ночевать. Умаялись паломники за время нелегкого пути.
Утром с зарею, как и положено, первым поднялся староста. Удивившись легкости тела и полностью пропавшей столь долго копившейся усталости, решил еще подождать, не будить ходоков-молитвенников, и аккуратно, не шумя, спустился к кринице умыться.
Встающее солнце играло в падающей воде разноцветными всполохами. Староста залюбовался красотой, перекрестил лоб со словами: «Вся премудростию сотворил еси…» — и тут же замер в изумлении. Из водопадных струй живительного родника на него смотрел человек в епископском облачении. Староста хотел было крикнуть, позвать сотоварищей, но смог лишь негромко сдавленно повторять, крестясь часто и мелко:
— Господи, что же это?! Господи, как же это?!
Но его услышали. Спустились еще несколько богомольцев-крестьян и с благоговейным ужасом уставились на водопад. В падающей воде стоял епископ.
Сколько продолжалось это видение — неведомо, только сильнее заиграло солнце, водные брызги утратили свои радуги и чудное видение растворилось в воде.
Надо сказать, что в те времена народ был богобоязный и хорошо знающий Закон Божий. Любимыми рассказами в долгие зимние вечера были жития святых. Знали наши предки наперечет не только подвиги мучеников и преподобных, но и знали, как они выглядят. В церковь-то все ходили, а там — образа на стенах да аналоях.
Когда отошли немного от восторгов, вскриков и причитаний, то спели молитву благодарственную и тут же начали судить да рядить, кого это они в роднике увидели, кто им знак подал и для чего явился на зорьке? Вот тут-то и вышла непонятная оказия: никто с уверенностью не мог сказать, что же это за святой был, из криницы на них смотревший; никому из богомольцев этот образ ранее не встречался.