Нам подали суп-пюре, седло барашка и индюшку под соусом с сельдереем. Среди угощений были также рубцы в белом соусе, картофель и капуста и изысканное суфле. Я беспокоилась за Шейкера, так как ему придется есть на людях, но, когда я взглянула на него, направляясь к столу, мой «кузен» мне подмигнул. Пытался ли он заверить меня в том, что справится с подобной ситуацией? Или он хотел сказать, что полностью доверяет моему умению вести себя за столом должным образом?
Мы с Фейт оживленно болтали за обедом, несмотря на то что миссис Веспри дважды бросала на нас испепеляющие взгляды, давая понять, что мы мешаем остальным.
Краем глаза я видела, что Шейкер с Селиной тоже заняты беседой. Шейкер мало ел, но этого никто не заметил. Зато я услышала, как громко он рассмеялся в ответ на замечание мистера Веспри, и это меня потрясло: раньше я ни разу не слышала, как Шейкер смеется. Я улыбнулась.
После этого дня мы с Фейт проводили вместе все больше времени. Похоже, ей было нечем заняться. Иногда она присылала мне записку в библиотеку, предупреждая, что сегодня зайдет во время обеденного перерыва — ее отец являлся членом клуба. Мы вместе сидели за моим столом, спрятавшись за ширмой, и ели то, что приносила Фейт, и ту нехитрую снедь, которую давала мне с собой Нэн. Порою в течение этих тридцати минут мы прогуливались под руку по Болд-стрит, рассматривая витрины магазинов.
Мне было приятно проводить время с Фейт, в основном потому, что со мной она прекращала легкомысленную болтовню и говорила о политике (о своем отношении к партии либералов), об истории, литературе и новых направлениях в искусстве. Обычно Фейт спрашивала, желая услышать мое мнение. Она явно была гораздо более начитанной и образованной, чем показывала остальным. Поскольку я работала в библиотеке, Фейт сочла меня более серьезным собеседником, чем своих знакомых, чьи интересы ограничивались модой и сплетнями. А поняв, что она больше не интересуется моим прошлым — или, точнее, моим настоящим, — я вздохнула с облегчением.
Скоро я заметила, что б'ольшую часть времени Фейт скрывает свою истинную натуру и ведет себя так, как этого от нее ожидают. Она же распознала подобную скрытность и во мне, хотя, конечно, наше сходство имело совершенно разные корни. Но я искренне восхищалась Фейт и испытывала к ней самые дружеские чувства.
Через полгода после нашего знакомства — на дворе был июль, и уже несколько часов лил дождь — мы с Шейкером вышли из дверей библиотеки и встретили Фейт, спрятавшуюся под портиком. Судя по всему, она ждала нас довольно долго — подол ее платья промок, а в ярко-рыжих волосах, которые начали виться от влаги, блестели капли стекавшей со шляпки воды.