— Что такое, Сомерс? — прошипела я, отталкивая Малти в сторону и выпрямляясь перед ним, чтобы показать свой шрам. — Разве тебе не понравилось увиденное? А я-то думала, что ты знаешь обо мне абсолютно все.
— Мэм Линни! Мэм Линни! — закричала Малти. — Пожалуйста! Не злите его! Пожалуйста!
Она расплакалась, закрыв лицо руками.
Сомерс стряхнул с себя чапраси и выпрямился. Его лицо по-прежнему было бледным, на лбу бисером блестел пот.
— Что это? — прошептал он.
— А на что это похоже? На подарок от старого любовника? — Я больше не обращала внимания на свой тон и на слова. Меня переполняла ненависть к мужу.
Но я не дождалась ответа — Сомерс вдруг застонал и согнулся. Чапраси потащил его через холл к спальне. Я проскользнула в открытую дверь и что было духу бросилась бежать по улице. Под ногами хрустели ракушки. Я тяжело дышала, с непривычки у меня закололо в груди. Я даже не успела добежать до конца улицы, когда меня сзади обхватили большие руки в перчатках.
Это был чапраси, несомненно, посланный Сомерсом, чтобы меня вернуть. Я вырывалась из его цепких рук.
— Отпусти меня! — бормотала я. — Ты должен выполнять мои приказы!
Но он продолжал крепко меня держать. Взглянув через плечо, я увидела, что его лицо не выражает никаких чувств. Я изворачивалась, словно беспомощный котенок. Малти была рядом. Все еще плача, она протягивала руку, чтобы стереть слюну с моего подбородка, пыталась прикрыть мое тело остатками платья, успокаивала, пока чапраси тащил меня домой.
Этот небольшой всплеск активности лишил меня последних сил: я больше не могла сопротивляться и побежденно приникла к чапраси, который отвел меня в дом и уложил в кровать.
Позже, лежа в спальне, я отослала мальчика с опахалом и Малти.
— Я не хочу уходить, мэм Линни, — сказала моя айя. — Вам нельзя оставаться одной. Вы огорчены.
Но в конце концов я убедила ее, что собираюсь поспать, и Малти вышла, оставив дверь приоткрытой. Я уверена, что она осталась в коридоре, прислушиваясь к каждому моему движению. Я сидела перед туалетным столиком, оснащенным зеркалом, глядя на свои руки, лежащие на коленях, белые и неподвижные, словно мертвые голуби.
Неужели Дауд в самом деле был здесь, в Калькутте, и искал меня? Мне необходимо было это узнать. Я пойду на майдан, что бы ни говорил и ни делал Сомерс. Я как-нибудь выберусь из дома и, если будет необходимо, пройду весь путь пешком. Глубоко вдохнув, я посмотрела в зеркало.
Длинные пряди тусклых волос падали мне на плечи. Теперь я увидела, насколько исхудало мое лицо. Нос был багровым и распух от удара Сомерса. Кожа, обтягивающая кости, казалась прозрачной и туго натянутой, словно ее было недостаточно, чтобы прикрыть ноздри. Неожиданно я с ужасом осознала, что мое лицо напоминает череп. Губы стали тонкими и обветренными, под глазами висели бесцветные мешки. Я вспомнила свое отражение, увиденное в зеркале Шейкера девять долгих лет назад. Тогда я и вполовину не была так потрясена, как сейчас.