— Господи! Какой ужас! Какого черта он не усыпил ее хлороформом, прежде чем приступить к делу? Но теперь она, кажется, умерла? — спросил другой голос.
Этот уверенный в себе голос явно принадлежал человеку постарше.
— Думаю, да, молодой хозяин. — Это был голос Помпи.
Я вспомнила о напитке, которым он меня напоил. Он, а не старик.
— Ну, мы, наверное, никогда не узнаем, что же тут произошло, — произнес голос молодого хозяина с плохо скрываемым раздражением. — Я же говорил, что не следует потакать его грязным прихотям. Я знал, что не стоит приводить ему еще одну девушку. Теперь посмотрите на это. Нужно было прислушаться к своему внутреннему голосу!
Я все еще ничего не чувствовала, хотя в верхней половине моего тела начинала набухать едва заметная тупая, пульсирующая боль. Сильно пахло кровью. Я почувствовала, как мою голову передвинули, затем меня куда-то потащили, держа за запястья. Рукава платья сползли вниз, и мне стало холодно.
— Посмотрите на эту отметину! — взвизгнул Кленси. — Словно рыба.
Меня уронили, и я снова мешком свалилась на пол.
— Кто ее привел? Сутенер? Ее сегодня будут искать?
Это был все тот же голос с нотками превосходства. Голос, с которым мало кто осмелился бы спорить. Как странно, подумалось мне, что я могу слышать и все понимаю, но у меня нет сил даже на то, чтобы открыть глаза.
— Полагаю, ее привели на всю ночь, молодой хозяин. Никто не будет искать ее до утра, — ответил Помпи.
— Но что мы теперь будем делать? — спросил Кленси. — Что нам делать со всем этим? Кровь! Здесь столько крови! — Он разрыдался.
— Заткнись, Кленси. Помпи, ты выбросишь ее в Мерси, — распорядился молодой мужчина. — Сейчас же.
— А что делать с вашим отцом, молодой хозяин?
В комнате воцарилась тишина, нарушаемая приглушенными всхлипываниями Кленси.
— Приведите его в порядок, насколько это возможно, — приказал властный голос. — Нам необходимо отправиться в Лондон еще до рассвета. Если кто-то завтра придет за девочкой, ни ее, ни нас здесь уже не будет. В любом случае судьба этой шлюхи заинтересует разве что ее взбешенного сутенера.
— Когда мы приедем в Лондон, скажем, что он умер, возвращаясь из Ливерпуля, и похороним его с почестями. Никто не должен знать о случившемся здесь. И мы все будем молчать. Как ты думаешь, Кленси, это хороший план?
— Ох, Господи, конечно же нет! Меня будет преследовать, постоянно преследовать все, что я видел сегодня! — Голос Кленси превратился в задушенный писк. — Я не могу смотреть. Я не могу на это больше смотреть!
— Возьми себя в руки, Кленси, — в голосе молодого хозяина послышалось раздражение.