Я была не уверена, что смогу удержаться на ногах, и схватилась за его рукав. Он обнял меня, чтобы я не упала, и я прижалась лбом к его груди.
— В бедственном положении? — повторила женщина. — Насколько я могу судить, она пьяна. Ты осмелился привести домой пьяную шлюху?
Я повернула голову, чтобы взглянуть на женщину. Она подошла так близко, что я почувствовала слетающие с ее губ брызги.
— Ты очень огорчил меня, мой мальчик, — и, что гораздо хуже, таким поведением ты прогневил Господа.
— Мама, ты не понимаешь…
— Может, и не понимаю. Но я не потерплю такую, как она, под крышей моего дома. — Ее голова тряслась на тонкой сморщенной шее. Старуха наклонилась и произнесла мне прямо в лицо: — Блудница.
На Шейкера это слово не произвело ни малейшего впечатления.
— Это не только твой дом, мама, он и мой тоже.
— Назови мне хотя бы одну причину, по которой я должна позволять тебе такое, Шейкер.
— Прежде всего это христианское милосердие.
Выражение лица женщины изменилось, и она отступила назад.
От невыносимой боли мои колени подогнулись, и я не смогла сдержать стон, ощущая чудовищное давление в животе. Чтобы не упасть, я крепко уцепилась за пиджак Шейкера. Он обнимал меня, я чувствовала дрожание его рук у себя на спине.
— Она вот-вот родит, мама. Ей нужна помощь.
— Не похоже, что она беременна. Хотя, может, это незаметно. Ведь ее тело — это кожа да кости, изнуренные непомерным блудом.
Женщина снова подошла ближе и посмотрела сначала на мой живот, затем на руку без обручального кольца и только потом — в лицо.
— А почему, спрашивается, ты привел ее сюда? Ты же никак… не связан с нею? Или связан?
Ее слезящиеся глаза снова уставились в мои, на сей раз со страхом и подозрением.
— Ты имеешь какое-либо отношение к ее состоянию? Сынок, скажи мне, что у тебя нет обязательств перед этой женщиной. Пожалуйста.
Последнее слово она произнесла еле слышным шепотом.
— Пожалуйста, — эхом откликнулась я, чувствуя, как мои кости словно раздирают железными щипцами. — Пожалуйста! Помогите мне!
Шейкер чуть ли не на руках втащил меня в темную комнату. Его мать последовала за нами. Зловещие тени, появившиеся при свете ее свечи, плясали на стенах.
— Почему она не пошла к себе домой?
— У нее украли все деньги. Такая толпа сегодня… — туманно объяснил Шейкер. — И она нуждается в помощи. А теперь оставь нас, мама. Иди обратно в свою комнату. — Он говорил тихо, но уверенно. — Я настаиваю. Это дело тебя не касается.
Женщина больше ничего не сказала. Она вышла, унося свечу, и закрыла за собой дверь.
Я больше не владела своим телом. В темноте я услышала собственный голос, вернее странный дрожащий вопль, и почувствовала, как Шейкер осторожно уложил меня на что-то мягкое. Послышался треск зажигаемой спички. Шейкер коснулся ею фитиля керосиновой лампы, и комнату озарила вспышка света. Я увидела, что лежу на узком матрасе на кровати с веревочной сеткой. Теперь приступы боли следовали один за другим, промежутки между ними становились все короче и короче. Отдаленный грохот свидетельствовал о том, что праздник сейчас в самом разгаре. Меня словно разрывало на части.