— Слишком рано, еще слишком рано, — шептала я, согнув колени и раздвинув их, пока Шейкер разводил огонь в небольшой жаровне.
— Да, я знаю, — сказал он, словно обращаясь к самому себе. — И, кажется, все зашло слишком далеко, чтобы процесс еще можно было остановить.
— Я не знаю, что мне делать, — произнесла я, задыхаясь. — И мне страшно.
Руки Шейкера бешено тряслись, пока он мыл их в тазике. Он облил пиджак водой, и его пришлось снять. Оконная рама дрожала от грохота взрывов.
— Я знаю, — сказал он и подошел ко мне.
— Позвольте мне ее увидеть.
— Это только расстроит вас, мисс.
— Я же сказала, что хочу ее видеть!
Все закончилось очень быстро. Я без лишних вопросов делала то, что велел мне Шейкер, пока он поднимал вверх мое платье и расстегивал корсет. Он задрал нижнюю сорочку, затем положил свои узловатые руки на живот, продолжая шепотом давать указания. Затем он протянул мне чистый кусок ткани, чтобы я сжала его зубами, когда боль станет совсем невыносимой. Когда все закончилось, Шейкер вытащил из-под меня испачканную кровью простыню и постелил свежую, потом принес еще ткань, чтобы остановить кровотечение, теплую воду и кусок мягкой фланели, чтобы я могла помыться. Затем Шейкер вышел, я сняла платье и корсет и медленно помылась. Двигаться было трудно, поэтому, закончив, я снова легла на кровать.
Утро еще не наступило, но свет лампы казался уже не таким ярким, а небо начало светлеть. За окном свистел ветер.
— Она — мой ребенок. Я имею полное право увидеть ее. — Я старалась говорить твердым голосом, но дрожала как осиновый лист, даже несмотря на одеяло, в которое закуталась. Шейкер приоткрыл окно, и в комнату ворвался прохладный воздух, который принес с собой свежесть и запах влажной земли. Фейерверки давно стихли, и с улицы не доносилось ни звука. Мне, привыкшей к бесконечной болтовне и ссорам на Джек-стрит, тишина в комнате показалась зловещей.
Шейкер еще раз взглянул на меня, затем подошел к умывальнику, на котором стоял фарфоровый тазик.
— Подождите немного.
Я закрыла глаза и услышала тихий плеск воды и шуршание.
— Что вы делаете? — спросила я, стараясь усесться поудобнее и накинув одеяло на плечи.
Он не ответил, а подошел к кровати, опустился передо мной на корточки и протянул мне тазик для умывания. Я увидела крохотную фигурку, прикрытую чистым льняным платком. Миниатюрным саваном.
Я отодвинула платок указательным пальцем.
Она лежала на боку. Шейкер искупал ее: кожа малышки была чистая, нежного серо-голубого оттенка, словно грудка лесного голубя, а тельце покрывал легкий пушок. Она полностью сформировалась, но была совсем крохотной, с прозрачными веками и ноготками.