Все это время в глазах Шейкера я не выглядела ни грешницей, ни святой, а возможно, была немного и той и другой.
Он ни разу не позвал меня к себе в постель и обращался со мной непривычно вежливо и с уважением. Я знала, что он наблюдал за мной, когда думал, что я не смотрю в его сторону, и иногда, это было заметно по его смущенному лицу и внезапным уходам, моя близость его возбуждала, но Шейкер вел себя как настоящий джентльмен. Я подозревала, что он начинает испытывать ко мне глубокие чувства, но сама не понимала, как можно испытывать что-либо по отношению к мужчине. Я знала мужчин только определенного типа, таких как Рэм Мант, и мистер Якобс, и тот ужасный человек в доме на Роудни-стрит, и бесконечное множество им подобных. Я понимала, что Шейкер не имел с ними ничего общего, но могла испытывать к нему только чувство неловкой благодарности.
Я сразу же полюбила свою работу в библиотеке. Мне нравилось находиться среди книг, напоминавших мне о моем детстве, когда я работала вместе с матерью в переплетной мастерской. Теперь я часто думала о маме: чистые листы бумаги, запах чернил, страницы книг — все здесь напоминало мне о ней. Я была уверена, что теперь она гордилась бы моей работой. Но эта жизнь, что бы я о ней ни думала, являлась ложью, притворством, обманом. И я так и не решилась надеть мамин кулон.
Я сидела, спрятавшись за высокой ширмой, за столом, где находились мое перо и чернила, стопки книг и читательских карточек. Из окна позади меня падал свет. Мистер Эббингтон предупредил, что мне нельзя заходить на территорию клуба, пока там есть кто-то из его членов, но мне, как и Шейкеру, разрешалось брать из библиотеки книги, словно члену клуба.
Каждый вечер я с нетерпением ждала этого момента. На полированных читательских столах зажигали лампы, и на элегантный интерьер вздымающегося куполом зала с колоннами падали мягкие тени. Здесь было множество приборов, карт, часов в изящных длинных футлярах и барометров из красного дерева. Под стеклом были выставлены редкие книги, переплетенные в бархат и шелк, с золотыми и серебряными застежками. Библиотека обладала довольно большим фондом — книгами, купленными или подаренными членами клуба. Я могла часами бродить между секциями («История», «Путешествия и путевые заметки», «Наука», «Политика», «Юриспруденция», «Теология» и самая обширная — «Классическая литература»), находя там энциклопедии, книги по геральдике, топографии, философии, а также стихи, пьесы и различные романы. Я останавливалась перед полками, брала в руки книги, изучая их потертые или позолоченные корешки, проводя пальцами по обложкам. Я любовалась экземплярами в переплетах из ткани, с причудливыми буквами и тиснеными узорами, похожими на цветы камелии, и подолгу задерживалась у дорогих фолиантов, переплетенных в кожу — сафьян, лайку и юфть.