Каждую неделю мы с Шейкером выбирали по три книги, чтобы взять их домой. В то время как он всегда точно знал, чего хочет, разыскивая книги, связанные с медициной, хотя также увлекался и историей, мне требовалось больше времени, чтобы сделать выбор. Шейкер обычно терпеливо ждал, пока я блуждала между книжными рядами. Сначала он рекомендовал мне книги — поэзию, или драму, или готические романы, которые он сам читал и поэтому был уверен, что мне они тоже понравятся. Но я и так потратила немало времени на классическую литературу, теперь же мне хотелось читать книги, которые могли бы поведать мне о мире и о людях, живущих в дальних странах. Особенно меня интересовали книги из секции «Путешествия и путевые заметки».
— Ты никогда не мечтал о путешествиях, Шейкер? — спросила я однажды вечером, положив выбранную книгу — «Дневник путешествия к Гебридским островам» Босвелла — на стол в библиотеке. — Мир ведь такой огромный, в нем столько всего кроме того места, где мы живем.
— Когда я был подростком, я часто думал о приключениях, — признался он. — Когда мой отец еще был жив, мы с ним часто говорили о дальних странах и об их жителях. Он поощрял мое стремление увидеть мир, и однажды по его настоянию я провел лето в Париже, путешествуя еще с двумя молодыми людьми.
Я села напротив Шейкера, положив локти на стол и обвив ногами ножку стула. Несомненно, увидев меня в такой вульгарной позе, миссис Смолпис прочла бы мне лекцию о приличном поведении, но сейчас мы с Шейкером были одни.
— И на что это было похоже? Каков этот Париж? Правда, что там царит разврат?
Шейкер улыбнулся.
— У меня осталось много волнующих воспоминаний. Я чувствовал себя по-настоящему живым. Мы с друзьями целыми днями бродили по городу, осматривая достопримечательности. Один из них был художником и сделал целую серию набросков — он подарил некоторые из них мне. Я покажу их тебе, когда мы вернемся домой.
— А тебе хотелось бы снова там побывать?
Его улыбка погасла.
— Думаю, время путешествий для меня закончилось.
Он скрестил руки на груди, пытаясь скрыть дрожь ладоней: Шейкер всегда так поступал, когда начинал говорить о себе.
— А что насчет тебя, Линни? Ты все еще мечтаешь об Америке?
Я покачала головой. Задуманное путешествие казалось мне теперь недостижимым, еще более недостижимым, чем раньше, когда я работала на улице.
— Теперь я не могу себе этого представить, хотя и не знаю почему, — сказала я Шейкеру. — Но все же…
— Что?
— Что-то не дает мне покоя, я чувствую какое-то волнение, неопределенность, особенно когда читаю такие книги. — Я положила ладонь на «Дневник», лежащий между нами на столе. — Словно где-то есть что-то, чего я пока не знаю, и это что-то ждет меня.