Шейкер взглянул на мою руку, на пальцы, ласкающие муаровую обложку книги. Затем посмотрел мне в глаза.
— Думаю, то, что ты чувствуешь, свойственно всем юным девушкам, Линни. Но, возможно, когда ты… Если ты…
— Если что? — спросила я, когда он не закончил предложение.
Шейкер встал.
— Ничего. Иногда я говорю, не подумав.
— Неправда, — возразила я. — Я ни разу не слышала от тебя ничего необдуманного.
Он собрал свои книги.
— По-моему, нам лучше поторопиться, иначе мы не успеем на последний экипаж.
Я последовала за ним, ломая голову над тем, о чем же он едва не проговорился. Хотя я не имела права заходить на территорию клуба и в отдел периодики на первом этаже, куда допускали только мужчин, я никогда не упускала случая заглянуть хоть одним глазком в эту высокую комнату с широкими окнами, выходящими на Ватерлоо. Обычно такая возможность появлялась по пути в подвал, куда я ходила за новой порцией чернил и бумаги, или когда я направлялась в комнату, туманно обозначенную как «Уборная для леди», чтобы в очередной раз испытать в действии новый аппарат — туалет со сливом, приводимым в действие веревкой, свисающей со стены. Какая роскошь! Я часто задерживалась тут дольше, чем было необходимо, дергая за веревку, только чтобы посмотреть, как вода стремительно уносится в некое отдаленное место. Я не могла сдержать улыбку, вспоминая, как когда-то выплескивала наш надколотый ночной горшок из окна прямо во двор.
В клубе и в отделе периодики я видела мужчин, которые сидели в мягких кожаных креслах и с наслаждением курили сигары и пили кофе или чай. Некоторые из них читали тщательно расправленные экземпляры «Вестника Ливерпуля» или другие газеты и журналы. Кое-то обсуждал предстоящее прибытие и отправление кораблей. Я узнала, что многие из членов клуба являлись богатыми судовладельцами. Некоторые из них были когда-то моими клиентами, но я уверена: они не то что не узнали бы меня, а даже не заметили бы.
В здании на первом этаже размещался также зал для лекций, рядом с ним на подставках стояли тщательно продуманные и написанные мистером Уорсом таблички, сообщающие о предстоящих литературных и научных лекциях, устраиваемых для членов клуба и их гостей.
Это было великолепное, величественное место.
Проводя весь день в библиотеке, а вечер — в уютном доме под строгим надзором миссис Смолпис, я понимала, что прежнюю Линни Гау заменила другая женщина, которая уверенно шагала по жизни. Я часто испытывала чувство удовлетворения, приятную уверенность в том, что все-таки смогу стать такой, какой меня мечтала видеть мама. Но в то же время меня беспокоило ощущение пустоты. Мне не хватало искреннего смеха в обществе девушек с Парадайз-стрит. Я утратила непосредственность, стала более сдержанной. Возможно, я казалась себе не такой искренней, как раньше. Но, наверное, нельзя продвигаться вперед, не сожалея о прошлом.