Я когда-то говорил о том, в какой значительной мере люди могут не замечать того, что происходит в их непосредственном присутствии. Характерным примером того, как люди не обращают внимания на происходящее вокруг, является следующий случай. Я знал одного школьного инспектора, который жил в стране, где был введен закон, что учителя пожилого возраста, не сдававшие определенных экзаменов, должны были подвергаться дополнительной аттестации. А этот школьный инспектор был весьма гуманным человеком и сказал себе: ну, этих молодых, которые только что сами закончили учебу, можно спрашивать обо всем; но спрашивать пожилых людей, которые работают уже по двадцать-тридцать лет, так же, как молодых, это жестоко, этого делать нельзя. Лучше я буду задавать им вопросы по тому материалу, что есть в книгах, по которым они учат детей из года в год. И что же оказалось? Большинство не знало ничего из того, что они сами преподавали своим ученикам! А ведь это был такой экзаменатор, о каких говорят: уж он-то умеет вытянуть из человека все, что тот знает!
Это только пример того, как бывают невнимательны люди в отношении происходящего вокруг них, даже когда речь идет о них самих. Поэтому не стоит удивляться, что в жизни многих, многих людей можно найти примеры, подобные только что приведенному. Лишь при настоящем, чутком самонаблюдении можно обнаружить событие, подобное вышеописанному. Если же испытать по отношению к этому событию истинное благоговение, то, возможно, возникнет совершенно особенное чувство, такое чувство, что жизнь подарена тебе в этот день и что с этого дня ее нужно использовать особенным образом. Это благое чувство, и оно действует подобно процессу воспоминания, когда человек говорит себе: ты был в состоянии кармического кризиса, твоя жизнь должна была закончиться! Если человек погрузится в это благоговейное чувство, тогда придет нечто, выступающее поначалу в том, что он скажет: это не такое представление-воспоминание, каких я испытал в жизни немало, это что-то совершенно особенное!
В следующей лекции я скажу вам более точно о том, что сегодня можно только кратко наметить. Ибо в том виде, как это сейчас означено, один великий посвященный нового времени испытывает, кого он может считать способными стать его последователями. Ведь те вещи, которые должны включить нас в состав духовного мира, сами исходят из духовных фактов, происходящих вокруг нас, или же из правильного понимания этих фактов. И такой голос, который нередко приходится слышать многим людям, не должен рассматриваться как галлюцинация, ибо этим голосом сам вождь, которого мы называем Христианом Розенкрейцем, обращается к тем, кого он избрал из множества других людей как своих возможных последователей. Таким образом, зов исходит от индивидуальности, о которой мы еще будем говорить — она жила в XIII в. в особой инкарнации, — так что человек, переживающий нечто подобное, может видеть в этом примету, опознавательный знак, благодаря которому он может найти себе место в составе духовного мира. Может быть, немногие смогут обратить внимание на этот зов. Но антропософия будет трудиться над тем, чтобы люди обратили внимание на такой зов, если не сейчас, не в этой инкарнации, то хотя бы позднее. Для большинства людей, переживающих нечто подобное, дело обстоит так, что тот процесс, который можно опи-сать следующим образом — к человеку подходит тот посвященный, который решил, что этот человек может принадлежать к его течению, — этот процесс происходит не в период инкарнации, а в жизни между смертью и теперешним рождением; это является указанием на то, что нечто происходит в жизни между смертью и сле-дующим рождением и что эти процессы важны, даже важнее тех, что происходят между рождением и смер-тью. Может быть и так, а в отдельных случаях точно бывает так, что некоторые принадлежащие к Христиану Розенкрейцу люди были определены для этого еще в предшествующем воплощении. Но для большинства это предназначение, отражающееся в таком событии, состоялось в их последней жизни между смертью и новым рождением.