«Может, вернуться и утихомирить навеки этот клубок злобы?»
Пидипригора на миг заколебался, но сплюнул и решительно вышел в сад. Тут только он вспомнил, что оставил в мастерской косу, но уже не стал возвращаться. Рвать надо один раз. И он сделал это скорее, чем думал.
А что же теперь дальше? Жизнь или три аршина земли? И снова ненависть и страх тяжелой лапой сдавливают его душу. Она всегда с трепетом летела домой, к родной земле, к пруду возле Мироновой хаты, к тем лесам, где на верхушках деревьев покоятся края туч, к золотым косам жены. Если бы можно было слиться с этими лесами, с землей, если бы там был конец его пути, если бы не надо было являться в страшные военкомат и Чека!
С Погибой он резко, смело говорил и про три аршина земли, а наедине с самим собой, перед завесой неведомого, смелость с каждым шагом по капле выцеживалась из него на росистую землю.
Возле покосившегося колодца с поникшим крестом дорога от хутора Веремия расходится двумя черными рукавами, охватывающими большое, с непросохшими плесами болото.
В детстве Данило не раз в засушливое лето пригонял сюда скот, пас его у края болота, а парнем приходил по ночам на охоту. Ляжет, бывало, у плеса против луны и прислушивается, как спросонья вздыхает вода, присматривается, как луна выплетает на ней трепещущие серебристые сети. Вот и птица зашуршала в камышах, выплывают стайки на лунную дорогу. Тогда он, почти не целясь, бил по стае. Птицы, стряхивая с крыльев капли, в испуге срывались с воды и затихали за густым ивняком и ольшаником.
А он переходил на другой плес и снова ложился против луны на росистые кочки, вникая в тайны этой гиблой земли с ее страшными окнами и теплыми продухами, в которых даже зимой поблескивала тихая, прозрачная вода и зеленела травка. Старые люди передавали, что в древности, когда по Кучменскому тракту врывались на Подолье татары, в этих болотах спасались жители окрестных сел и хуторов.
Данило Пидипригора сходит с дороги и шагает прямиком, через болото: так намного ближе домой, да и если Погиба с Бараболей вздумают за ним погнаться, они не отважатся пойти сюда.
В стороне, должно быть в просе, крикнула куропатка, на ее голос откликнулись еще две птицы, под ногой тихо пискнула вода, земля под тяжестью тела прогибается. Хорошо, что как раз встает месяц, накладывая светлые мазки на неясные очертания туч. Эти мазки легли и на маленькое темное озерко. Запахло ядовитой беленой, ржавым болиголовом, кислыми корнями. Все уже и уже на болоте цепочка следов, она переходит в щелки, затянутые травой, вскоре и они пропадают, и чистая зеленая подушка то и дело поддается, прорывается под тяжестью человека. Тогда спокойно вытаскивай ногу и, не останавливаясь, иди вперед.