— Так слыхали, ребята, что говорил этот недоносок?
— Слыхали, батька! — загудели бандиты.
— Вот я и думаю теперь: что же нам делать? Петлюру спасать, чтобы он, значит, с Пилсудским навек стакнулся и снова его к нам привел, к красным пойти или разойтись тихонечко по домам?
Бандиты сперва притихли, потом загудели, закричали:
— А как, батька, нам лучше?
— По домам пора!
— Ой, придется нам арестантских вшей кормить!
— Вместе пойдем к красным, чтоб потом хуже не было.
— Вместе не тронут, а поодиночке передушат!
Когда шум стал постепенно затихать, Бараболя соскочил с окна, мимо застывшего в отчаянии начальника штаба подбежал к столу. Плотная фигура петлюровского агента сразу привлекла к себе внимание.
— Опомнись, батька! — Голос Бараболи дрожал. — На погибель ведешь ребят…
— Молчи, нечистый, когда люди думают! — цыкнул на него атаман.
Но Бараболя не замолчал.
— Побойся бога, батька! Красные перережут вас, как цыплят. Пожалеешь голову, да поздно будет.
— И в кого ты грубиян такой? — удивился Палилюлька, и голос его вкрадчиво понизился: — А ну, братва, всыпьте ему хоть десяток, чтоб не умничал.
— Батька! — взвизгнул Бараболя, отскочил и забился в дюжих руках бандитов.
Они мастерски скрутили толстяка, сорвали с него штаны и вдвое перегнули его на скамье, с которой вскочили телохранители Палилюльки. В воздухе размашисто сверкнули нагайки, раздался визг, и нагайки, шипя, снова взлетели над распростертым телом.
На лбу подполковника выступил холодный пот: за этим шипеньем он чуял дыхание собственной смерти. Он понял, что Палилюлька сегодня же поведет свою банду к красным, не постыдившись прихватить и его.
В это время в школу ворвалась женщина, голосившая во дворе. Она метнула полуобезумевший от горя взгляд на парту, где лупцевали Бараболю, зажмурилась, снова раскрыла глаза и обвела взглядом класс, мучительно стараясь найти кого-то.
— Мама, я тут! — окликнул ее казак в шапке с красным шлыком.
— Сынок мой, дитятко! — И женщина, дрожа, упала ему на грудь. — Так это не тебя мучают?
— Видите же, не меня… — неумело успокаивал ее сын, смущенно поглядывая на бандитов.
— А ну марш отсюда! Разнежились! Дома нюни распускать будете! — заорал матери и сыну Палилюлька, и они медленно вышли из школы.
Обессилевший Бараболя, охая, встал с лавки, споткнулся, снова встал, постаревшими руками подтянул спустившиеся на пол штаны. Застегнув их, он, горбясь и охая, вышел из школы. Его никто не задерживал, и Погиба позавидовал ему.
Палилюлька переждал, пока в дверях скрылся согбенный Бараболя, потом вынул изо рта трубку, и его большая голова нависла над столом.