— Сафрон Варчук! — удивленно пробормотал Тимофий.
— Тьфу! Куда его черти несут на ночь глядя? Неужто землю отрезанную смотреть? — Мирошниченко даже приподнялся.
— Как бы он в банду не подался. Недаром говорят, с Шепелем дружбу водил, а Гальчевский — правая рука Шепеля.
Пыль, поднятая бричкой, медленно улеглась, только взлетали вспугнутыми птенцами сухие листья.
На дороге, под высоким шатром деревьев, раскачивающим дрожащее, низкое небо, замаячила одинокая фигура.
— Гляди, это не твой Дмитро идет?
К ним легкой походкой приближался стройный белокурый подросток. Густые, с живыми искорками волосы, подрагивая, касались нависших, тяжелых, как два колоска, бровей.
— Добрый день! — поздоровался Дмитро со Свиридом Яковлевичем. — Куда вы? — И в темных глазах блеснул огонек догадки. — Барскую землю пахать?
— Свою, Дмитро. Нету теперь барской. Вся — наша. — Тимофий не заметил, что повторяет слова Мирошниченка.
— Наша! Даже не верится! — улыбнулся подросток и, ухватясь за грядку, ловко вскочил на телегу, свесил ноги и принялся отбивать пятками дробь по шине и спицам колеса. В каждом его движении чувствовалась гибкая, упругая сила, а румянца не погасил и густой загар.
— Не верится, говоришь? — загремел Свирид Яковлевич. — Это тебе, парень, не в экономии за пятиалтынный жилы выматывать. Теперь будешь на своем поле работать. Ты только вдумайся: первейший декрет Советской власти был о чем? О земле! Недавно в госпитале прочел я книгу «Пропащая сила»[14]. Тяжелая книга, про деревню. «Море темной простоты» — вот как написано там об измученных, ограбленных тружениках. И правда: чем отличался мужик от рабочего вола? Вол шагал впереди плуга, а мужик позади над чужим плугом грудь надрывал. А революция нас сразу из моря темной простоты до людей подняла. Без нее никому бы из нас не то что земли — жизни не видать.
— Даже за могилу на погосте надо было платить, — робко вставил Дмитро.
— Не в бровь, а в глаз! — одобрительно заметил Тимофий.
— Это товарищ Савченко объяснял, когда на митинге про союз рабочих и крестьян рассказывал, — оживился парнишка.
Мирошниченко с улыбкой посмотрел на Дмитра.
— Прислушивайся, парень, к таким речам. Это думы о жизни, наши, значит, народные думы. Надо понимать, что к чему, а главное — новым человеком становиться, солдатом революции. Это и есть твоя, Дмитро, дорога. Свернешь с нее — и все, считай — в мертвую воду вошел человек. Счастье мы в обеих руках держим. Важно не развеять его, как полову по ветру, не стать рабом земли, не стать сквалыгой, который и себя и детей своих без толку в землю вгоняет. Понял?