Изобретение и радовало и пугало его: «А вдруг ничего не выйдет?»
К сумеркам комитетчики и бойцы были уже на леваде. Антанас разузнал, что остатки разбитой банды Саленка вышли из Барских лесов на соединение с Гальчевским, и бросился наперерез бандитам. Когда выехали в поле, потянуло свежевспаханной влажной землей.
— Сегодня наши пахали, — сказал Мирошниченко Донелайтису, подавляя волнение: он все еще думал о пушке.
Сгущалась тьма. На горизонт, гася потоки багрянца, опускалась туча.
И вдруг край тучи словно зашевелился, оторвался и полетел к селу.
— Разворачивайся! — крикнул Антанас пушкарям.
Кони описали крутую дугу, и ствол орудия, дрогнув, уперся в затянутый мглою запад. Красноармейцы и комитетчики рассыпались по пашне.
Из-под тучи мчались верхом бандиты. Все сильнее гудела дорога, вздымая два крыла пыли к небесам.
Тяжко щелкнул замок пушки. Мирошниченко обеими руками поднял кияку, подался назад и ударил. Жерло выбросило длинный зубчатый язык пламени. Загремело, дрогнула земля. Косматый, прошитый огнем столб земли поднялся перед бандитами, разбух и стал, слабея, осыпаться.
— Так их! — задорно крикнул Антанас, бросаясь к орудию.
Из казенника вырвался горький дым, но его крутые завитки были сразу же смяты новым досланным снарядом.
— Так их! — Мирошниченко снова ударил киякой, и опять поле дрогнуло.
Бандиты, как воронья стая, слетели с коней на пашню. Но над нею сразу брызнул гейзер земли, и маленькие человечки бросились от него врассыпную. Над самой землей беспорядочно замелькали вспышки выстрелов. Из обрезов вырывались огоньки побольше; они казались страшнее, чем винтовочные светлячки, но на самом деле были безопаснее. Иван Тимофиевич Бондарь хорошо знал это и, вдавив тяжелое тело в землю, неторопливо бил по светлячкам.
Свой обрез он уже успел отдать Степану Кушниру, который лежал на соседней борозде и после каждого выстрела немилосердно ругался: куцый обрез сильной отдачей чуть не подбрасывал стрелка над землей.
— Надули, надули вы меня, Иван Тимофиевич! — не выдержал наконец Кушнир.
— Каюсь, был грех, — согласился Бондарь. — Да ведь сам видишь, для пользы дела.
— Вижу! А то разве стерпел бы я? Этим только и утешаюсь. Все меньше погани останется. Верно я говорю?
Но Бондарь ничего не ответил. Впереди, совсем близко, метнулась, выпрямляясь, длинная, неуклюжая фигура бандита; он что-то неистово заорал, но высокий, звенящий крик сразу перешел в слабый хриплый клекот.
— Жри теперь землю! — ответил Иван, перезаряжая винтовку.
— Вот и нету одной контры.
— Всех бы их за одну ночь свинцом успокоить!