от семьи и детей, либо вот так дрожать каждую секунду своей жизни за тех, кто нам дорог.
Я смотрела на этого мужчину вроде бы и беспомощного, но в тот же момент настолько сильного, что
эта сила ощущается в каждом слове. И чувствовала, как внутри снова все переворачивается – зачем
он со мной разговаривает? Думает вот эти пару слов что-то изменят? Это мои, а не его дети там! Мои
маленькие дети! Никто никогда не поймет пока сам не испытает этого дикого ощущения бессилия и
безнадежности. Что он может знать об этом? Пусть оставит меня в покое.
- Мешаю вам грызть себя, верно? Не отрицайте это же так очевидно. Вы не умеете скрывать эмоции.
Вам говорили об этом?
Да, говорили и не раз. Не умею. Особенно когда мне плохо и больно. И я не хочу сейчас ни с кем
говорить. Не хочу и не могу.
Савелий проехал чуть вперед и остановился напротив окна:
- Вы не обязаны отвечать. Можете молчать. Знаете, Оксана, вам сейчас кажется, что вас никто и
никогда не поймет. Так бывает всегда - свое болит сильнее, чем чужое. Но вы еще никого не теряли и
не дай Бог вам начать терять, чтобы понимать истинное значение этого слова. Вы только в
прелюдии, которая скорей всего не выльется в увертюру или в оперу. Вы знаете, когда-то я считал, что мне не нужны лишние балласты в жизни такие как: жена, дети, да и мой статус не позволял.
Оба мои сына скорее ошибки случайных связей и никак не плоды любви. Я не умел любить. Я был
эгоистом. Любил только себя.
Я не знала зачем он говорит мне все это, но не перебивала этот низкий и уверенный голос отвлекал
меня и каким-то чудовищным образом начал успокаивать. В ушах перестало свистеть и гудеть.
- Я вообще не понимал смысл этого слова – любить. Для меня оно было неприемлемо по отношению
к живым людям. Я мог любить вкусную еду, удовольствия, хорошую книгу, удачное и интересное
дело. Все остальное можно всегда заменить. Всё и всех. Не заменимых нет. Я считал, что поступаю
правильно. Считал, пока мне не сообщили о том, что у меня есть сын. Первые мои эмоции были
постыдными – я даже не думал о том, чтобы его увидеть. Это была не моя проблема, а проблема его
матери. Я дал ей достаточно денег, чтобы она избавилась от нежелательной беременности и вела
безбедное существование. Она выбрала участь брошенной с ребенком – таков ее выбор и меня это не
касается. Все изменилось внезапно. Моё восприятие. Я помню мы как-то с моим давним
наставником и другом пошли на дело. Рискованное, дерзкое, но оно сулило нехилую прибыль. Его
подстрелили. В живот ранили. Он умирал долго и мучительно у меня на руках, но сказал мне тогда