чистого листа начинается. У меня раньше всегда было именно такое ощущение – весной можно что-
то начинать сначала.
Это первая весна без него. И ничего уже не начать сначала, только возвращаться назад и проживать
прошлое снова и снова. Отсчитывая дни с того момента, когда увидела его в последний раз и до того, как увижу снова…И увижу ли.
Сейчас это все напоминало затяжной кошмар, который закончился, но после него остался
непроходящий осадок. Последствия, которые так трудно исправить, даже невозможно.
В те ужасные дни я с больницы почти не выходила. Возможно, именно это и спасало от отчаяния.
Я всю себя отдавала детям. Словно замаливала свою вину и каждую секунду просила прощения за
то, что оставила там одних и благодарила Бога за то, что они вернулись ко мне живыми и
невредимыми. Все могло закончиться намного хуже.
Ваня почти оправился от стресса. Он справился намного лучше дочери. Возможно будут
последствия, но меня уверяли, что скорей всего для него это пройдет легко и безболезненно. У Руси
наблюдалось сильное истощение как физическое, так и нервное довольно долго. Она ничего не ела, я
ее с ложечки отпаивала только бульонами и супчиками. Снотворное, которым ее пичкали эти
нелюди, вызвало привыкание и несколько ночей она не спала, а истерически кричала и я на руках ее
по больничным коридорам носила.
Песни ей пою, а по щекам слезы катятся. Страшно так, что могла их обоих потерять. Страшно до
паники. Лучше трижды умереть самой, чем испугаться за жизнь собственного ребенка. В такие
моменты превращаешься в животное, которое дышит только инстинктивной потребностью защитить
свое дитя даже ценой чьей-то жизни. Я могла тогда пожертвовать всем ради них. Могла убить, украсть, продать себя и всех, и каждого. Именно поэтому я понимала поступки Руслана…но уже
спустя время. Когда успокоилась и долгими ночами, сидя у детских кроваток вспоминала каждый его
шаг и каждое слово. Мне казалось я поступила бы точно так же. Ради них и ради самого Руслана.
Может быть я поступила бы еще хуже.
Ничего не проходит бесследно. Страх въелся мне в вены. Он теперь навсегда остался со мной. Усну
иногда, а потом от каждого шороха на постели подбрасывает. Днем не так. Днем все как-то
смазывается и забывается. С Ваней и Русей то психолог детский, то процедуры. Я их одних не
оставляла двадцать четыре часа в сутки. А ночью… ночью я один на один со своими кошмарами и
эмоциями. С тоской и с неизвестностью. С моими мыслями о Руслане. Сама лежу с дочкой на
больничной кровати, волосы мягкие целую, запах ее вдыхаю и только о НЕМ думаю.