Голос его слышу или под пальцами непослушную шевелюру чувствую, или кожу горячую под
щекой. Я так истосковалась по нему, что сил не осталось. Увидеть. Хотя бы издалека. Один раз.
Убедиться, что с ним все хорошо. Просто в глаза его посмотреть и вернуться назад. Туда, где вместе
и счастливы. Забыть весь кошмар. И шептать, говорить, кричать о том, что люблю его. Я так давно
этого не произносила вслух. Да, слова ничего не значат, но иногда их так необходимо слышать и
говорить. Шептать, кричать, но говорить, выпускать их на волю – к нему, чтоб впивались в кожу и
проникали под нее, растворялись там и оставались в его памяти. Чтоб тоже слышал мой голос, закрывая глаза.
Ворон сказал, что к Руслану пока никого не пускают слишком серьезные обвинения. На нём два
убийства плюс незаконная деятельность. Слишком много всего всплыло. Все адвокаты на ноги
подняты, но возьмет время пока хотя бы что-то проясниться. Я ждала. Терпеливо ждала любых
известий и верила, что все обойдется. Тогда я не вспоминала о нашем с ним последнем разговоре и о
том, что он мне сказал. Я его простила. Может кто-то решит, что это слабость или осудит меня.
Плевать. Никто и никогда не станет мной и не почувствует то, что чувствую я. Рассуждать легче
всего со стороны, когда все хорошо. Только жизнь иногда ставит на колени кого угодно и ломает все
принципы, восприятие, стереотипы. Я много думала в те дни над словами Савелия. Они у меня в
голове пульсировали каждую секунду. Я могу быть права и остаться одна либо я перешагну через это
прошлое и буду счастлива с Русланом. Забыть я не смогу, но не думать и не вспоминать у меня
получится. Самое страшное – это потерять кого-то из них. Я не хочу терять. Не хочу прожить
гордой, но одинокой и несчастной. Тот год…когда я считала, что его нет…на что была согласна
лишь бы он вернулся ко мне. Каким была готова принять и любить? Разве не молилась по ночам, чтобы случилось чудо. Правда чудес не бывает. И выжил он тогда не чудом, а в жизни за все
приходится платить.
Когда в то раннее утро привезли детей я помню, как упала на колени и целовала их до исступления, прижимая к себе и не давала врачам подступиться. У меня была дикая истерика. Очнулась и пришла
в себя уже в больнице рядом с их кроватями. Сижу на стуле и смотрю в никуда. Держу обоих за
руки, а они спят еще, увитые капельницами. Меня от облегчения то в жар, то в холод, а слезы по
щекам сами катятся, неподконтрольные мне совершенно. Сама не поняла, что вслух с ними
разговариваю, с обоими. Даже не знаю, что именно говорила. То ли сказки рассказывала, то ли