.
19 июля (1 августа), в день объявления войны, император вызвал Николая Николаевича «и объявил ему о его назначении Верховным главнокомандующим вплоть до моего (то есть Николая II. – А. О.) приезда в армию»>24. Итак, с самого начала великий князь был предупрежден о том, что это назначение носит временный характер. Знала об этом и вся страна. 20 июля (2 августа) 1914 г. Правительствующему сенату был дан именной высочайший указ: «Не признавая возможным по причинам общегосударственного характера стать теперь же во главе Наших сухопутных и морских сил, предназначенных для военных действий, признали Мы за благо Всемилостивейше повелеть Нашему Генерал-Адъютанту, Главнокомандующему войсками гвардии и Петербургского военного округа, генералу от кавалерии Его Императорскому Высочеству Великому Князю Николаю Николаевичу быть Верховным Главнокомандующим»>25. Таким образом, и в официальном документе также содержался намек на то, что назначение великого князя носит вынужденный и временный характер. Это сразу поставило Верховного главнокомандующего, получавшего огромную власть, в весьма двойственное, если не в ущербное положение.
Одновременно с этим назначением был подписан и указ о созыве Государственной думы>26. Ее председатель немедленно воспользовался случаем для того, чтобы заступиться перед великим князем за орган кадетской партии – газету «Речь», закрытую за антивоенные статьи П. Н. Милюкова, выступавшего за локализацию австро-сербского конфликта и рекомендовавшего «строгое воздержание от каких бы то ни было поощрений по адресу Сербии»>27. Правда, после ответа Белграда на ультиматум Вены газета кадетов признала, что дальнейшие претензии австрийцев были уже явно неуместны и что «Сербия уступила в большей мере, чем можно было ожидать»>28, а 20 июля (2 августа), по словам лидера партии, «Речь» должна была содержать статьи резко антигерманской направленности, но в этот день газета была закрыта военной цензурой>29. Последними ее публикациями стали рассуждения о нарушении прав свободно мыслящей личности в результате мобилизации. Закрытие «Речи» явилось полной неожиданностью для ее редакции>30.
Атмосфера единения первых дней войны захватила и М. В. Родзянко, его энергия ловко использовалась кадетами, которые весьма точно и характерно отзывались о нем: «Когда надо звонить в колокола, он хорош, но служить обедню мы его не пригласим»>31. Случай с «Речью» давал М. В. Родзянко возможность укрепить свое положение среди левых в Думе, и он решил заступиться: «Милюков наглупил, – сказал я, – и сам не рад. Возьмите с него слово, и он изменит направление. А газеты нам так будут нужны»