.
«Я полагаю, – сказал Б. А. Энгельгардт, – что нам нечего обращать внимание на шумиху иностранной печати и на решение Штутгартского съезда (всенемецкий съезд, принявший резолюцию о том, что после окончания Балканских войн возросла угроза войны ввиду подготовки России к нападению на Германию и Австро-Венгрию. – А. О.). Нечего нам прислушиваться к успокоительным заверениям дипломатов, успокоительные речи ничего не стоят. Вооружение стоит весьма дорого и, очевидно, надо считаться не с успокоительными речами, а с дорогостоящим вооружением. Глядя на вооружение Германии и Австрии, нам приходится осознать, что и нам необходимо вооружаться. Для того чтобы играть ту роль, которая принадлежит России по праву, она должна иметь армию сильную, и точнее армию сильнейшую, чем у ее соседей, сильнейшую не только численно, но и качественно»>11.
Такова была думская реакция на воинственные настроения в Германии и, по словам германской прессы, в столицах ее союзницы. Этим заверениям можно было верить. 25 февраля (10 марта) 1914 г. русский генеральный консул в Будапеште докладывал поверенному в делах в Вене И. А. Кудашеву: «Газеты, субсидируемые Министерством иностранных дел, вновь начали всячески убеждать своих читателей в агрессивности политики России, приводя в доказательство как те меры, которые действительно принимаются у нас для естественного развития нашей боевой мощи, так и те, которые, по-видимому, измыслены самими газетами. Замечательно, что совершенно в том же духе, хотя и не называя прямо России, решился выступить и венгерский военный министр, защищая новые военные законопроекты перед Палатой магнатов 13 (27) февраля. Ближайшая цель этой кампании ясна – убедить венгерское общественное мнение в необходимости тех тяжелых жертв людьми и деньгами, которые будут возложены на народы монархии с принятием упомянутых законопроектов… Отсюда – стремление сделать войну с Россией и популярной, и желательной, и притом в ближайшее время»>12.
В высшей степени характерно, что союзники России подозревали ее в отсутствии готовности к тому, чего так опасались ее противники. В конце 1913 – начале 1914 г. в прессе союзной Франции появились статьи о военной слабости России, медлительности ее мобилизации и прочем. Одним из инициаторов этой кампании стал французский военный агент в России, с осени 1910 г. информировавший Военное министерство о значительных прогерманских настроениях в России и о том, что она избрала оборонительную стратегию в будущей войне на своих западных границах>13. Последовала реакция в независимой прессе свободной страны. Примером такого рода французской журналистики может служить статья «Si la guerre eclarait demain? Jl y a la Russie!», опубликованная 23 декабря 1913 г. в «Корреспондант» (Correspondant). Совпадая с проведением очередной подписки на так называемый «русский займ», подобные публикации существенно влияли на курс русских бумаг, да и на отношение к России. Русское посольство и атташат активно следили за происходящим. 9 (22) января 1914 г. военный агент полковник граф А. А. Игнатьев докладывал генерал-квартирмейстеру ГУГШ генералу Ю. Н. Данилову: «Вашему превосходительству небезызвестно, что одним из главных устоев нашего союза является глубокая и слепая вера французского народа в нашу военную мощь и нашу готовность использовать эту мощь в тот день, когда существование Франции будет поставлено на карту»