Повсюду сверкают надраенные медяшки, червонным золотом пылают барашки иллюминаторов, глаз радует тиковая обшивка палубы.
Игрушка! Здесь вообще все мелкое. Даже рында.
Внутренние помещения… Неимоверно тесный кубрик со спальными местами для двух человек, камбуз и гальюн — объем помещений измеряется не метрами, а сантиметрами. На портовом буксире особой нужды в таких помещениях нет. Отбыв вахту, команда должна уходить домой, к женам и детям, а не мотаться по реке сутками. Экипаж от этой тесноты ничуть не страдает. Шкипер прицепил к задней стене рубки откидную лавку, которой почти не пользуется, ведь при движении в рубке всегда кто-то есть. Обедают они на судне, а ужинают, если в пути застанет ночь, на берегу, выбирая для стоянки уединенные островки, расположенные подальше от берега.
На высокой трубе есть крепления для паруса, это местная рационализация. Пока что все идет нормально, парус свернут и убран. Интересно, они уже пробовали так ходить?
Машинное отделение тоже необычное, оно закрыто всего с трех сторон, с кормы переборка отсутствует. Что разумно, нет смысла париться при такой жаре. С того места на корме, где я обычно обретаюсь, хорошо видно и моториста-кочегара, и саму паровую машину. Через световой проем можно наблюдать, как ходят туда-сюда огромные мотыли, приводя в движение валопровод, оттуда восхитительно пахнет машинным маслом и перегретым паром.
Кочегарят они по очереди, это очень напряженная, тяжелая и изматывающая работа. Поэтому против течения капитан идет на высокосортном угле, типа кардифского, имеющем высокую теплотворность. При движении по течению используются дрова, заранее напиленные и сложенные под тентом и в бункере.
Я тоже помахал лопатой, решив не быть абсолютным нахлебником, и это помогло установлению дружеских взаимоотношений.
Шкиперская рубка — особая прелесть.
На флагштоке гордо реет Андреевский флаг, рядом стоят две антенны, штыри с вынесенными по сторонам ходовыми огнями и закрытая тарелка локатора. За большим задним стеклом ходовой рубки усатый загорелый капитан в фуражке с «крабом» и тельняшке, строго вглядываясь в туманную дымку, важно крутит штурвал. Внутри помещения царит мешанина предметов из далекого прошлого и относительно современного оборудования. Мигает огоньками стационарная радиостанция, а у матроса Кима есть простенькая «мыльница», которую он постоянно носит на поясе. Найджел, чаще всего находящийся возле паровой машины, рации не имеет, для связи с моторным отсеком служит длинная, хитро выгнутая переговорная труба со смешными раструбами на обоих концах. Судовой гудок тоже паровой, он приводится в действие потягиванием кожаного ремешка под подволоком. Голос у него не соответствует маленьким габаритам парохода, как образно говорит старик Самарин, настоящий протодьяконовский.